«Капитан срочно снарядил бригаду за алкоголем»: омич — о том, как застрял на лайнере во время пандемии

Прошел год с того момента, как омский стоматолог, бизнесмен и путешественник Сергей Попов оказался в карантинном заточении на круизном лайнере Diamond Princess. Врач по-прежнему считает, что историю с пандемией коронавируса искусственно раздули, хотя и признаётся, что зря поначалу не был сторонником масок. За год Сергей Попов вошел в Интернациональный Союз писателей и опубликовал шесть книг — в том числе о карантине на круизном лайнере. Мы публиковали дневники врача, которые легли в основу книги, — у нас на сайте можно почитать первую, вторую, третью, четвертую и пятую части. Застать бывалого путешественника в Омске по-прежнему сложно — на момент разговора он гостил у дочери в Санкт-Петербурге. Поэтому пришлось общаться по телефону.

— Ковид обошел вас стороной?

— Когда выходил с «Принцессы», делали сто тестов, ничего не было, а больше я тестов не делал. Но я думаю, что всё-таки переболел в легкой форме.

— Вы говорили, что ковид — это грипп. За год отношение не изменилось?

— Это тоже вирус, грипп под другим названием. Опасный вирус — от него, как и от гриппа, умирают. Просто разыграли всю эту ситуацию чересчур. Для чего это было нужно — не знаем. Ну то есть, конечно, знаем: кому-то нужно было сбывать свой ненужный препарат. Например, «Арбидол».

— Но маску-то носите?

— Маску? Ношу. Я раньше не то чтобы был противник этого… Признаюсь, мог быть неправ. Процентов семьдесят вируса, который летит в твою сторону, она точно остановит. И чем меньше экспозиция вируса, тем больше шансов, чтобы организм справился.

— Год прошел, теперь можно сделать выводы — всё ли правильно делали.

— У нас всё делали правильно, только с опозданием. Когда везде объявляли карантин, надо было и нам объявлять. Не пускать. А с того дня каждый день по шесть рейсов с Уханя — они же так и прилетали. Шесть рейсов каждый день! У нас из Омска до Москвы не было столько рейсов, сколько из Уханя в Москву. Надо было сразу и прикрывать всё это дело. Ничего не прикрыли, надо это признать.

— Кстати, если бы вам пришлось выбирать, где провести карантин, какое место выбрали бы?

— Конечно, в Японии. Там лучше, там уже XXII век, а мы в двадцатом топчемся. Живут они в тысячу раз лучше нас. Вернее, они живут, а мы существуем. Можете это написать даже. Но вы это не напишете, вас уволят на фиг. Йена уже в течение последних двадцати лет никакой инфляции не подвергалась. Ни выше, ни ниже — йена значит йена, твердая валюта. В период эпидемии я там три или четыре дня гулял по городу — кто ходил в масках, кто не ходил. Кстати, у них не было никакой пандемии. Не было, хотя рядом. И во Вьетнаме не было.

— Что касается национальных особенностей — наши на судне как-то выделялись?

— Да нет, ничем мы не отличались — все люди были будто одной национальности, хотя были люди из тридцати стран. 24 человека нас [русских] было, все культурные люди — что вы думаете, там пьяные по палубе ходили и орали: «Врагу не сдается наш гордый варяг»? Мы стояли в Иокогаме и смотрели на Фудзияму, когда солнце светило и была хорошая погода. Было видно ее, красиво. У меня в книге всё это есть.

— Вот, про книгу.

— Называется «Через три часовых пояса, или Узники алмазной принцессы. Записки бывалого путешественника». Издал. Еще три мистических, один — детектив на основе событий на судне. Куда-то меня номинировали, но этого я не знаю. Постоянно печатаюсь в «Мире врача».

— Когда люди всё успевают? Тут думаешь, как хотя бы одну дописать.

— Ну вот Стивен Кинг, который хронический алкоголик и наркоман, в свое время чуть дуба не дал. Он говорил: «Чтобы писать книги, нужно садиться и писать. Писать примерно по шесть-семь страниц в день». У меня столько не получается — от силы полторы. Но зато каждый день.

— Ага. А потом перечитываешь на следующий день, а там…

— Ну и что? Перечитываешь, начинаешь править. Всю херню, что ты там написал, убираешь. Я начал писать в 50 лет. До этого всё научные труды писал — диссертации эти, статьи, говно это всё…

— У меня ведь давно была мечта быть журналистом. Но родители сказали, что это не профессия.

— Правы же были.

— Ну как. Если ты великий журналист — это профессия. А когда ты никто — это не профессия. В общем, так потихоньку всё и делается. Но писать надо каждый день. Так что пишите, дружище. У меня уже напечатано больше 35 книг.

— Это с научными?

— Нет. Это и художественная, и публицистика. Последняя выйдет скоро, буквально вот отправил: пьесы и сказки по последним медицинским событиям. Отправил на конкурс роман «Врачебная трагедия». Сейчас участвовать начал, а до этого не участвовал. Писал не в стол — средства позволяли, печатал. Хотя в интернете не всё есть. Только там не разобраться, в этом интернете. А когда ты пишешь и книги твои вот, на полочке, как-то и люди по-другому к тебе относятся. Нет, нельзя сказать, что я этим зарабатываю на жизнь, — будут зарабатывать мои потомки. Потому что когда-то это всё дойдет. И Достоевский не сразу стал великим-то. Его же читать невозможно. Сколько раз ни пытался, дальше пятой страницы читать не мог.

— То униженные, то оскорбленные?

— Да. Видно, в этом мире очень много дураков. В общем, у нас всё хорошо, нам ничего не надо, да здравствует Леонид Ильич. Ой, то есть Владимир Владимирович.

Если вас заинтересовал Сергей Попов, почитайте выдержки из его текстов в разделе «Дневники с круизного лайнера».