Как я охранял омичку от её мужа, или Снова о домашнем насилии

Четыре часа утра, встречаю рассвет во дворе своего дома с чужой женой. Общих тем для разговора нет, у неё наливаются синяки, и под рукой ничего холодного, чтобы приложить.

С балкона высовывается её муж и почти вежливо спрашивает:

— Марина, где мой телефон? Где мой кошелёк?

Спрашивает, очевидно, для меня. Марина не отвечает. Я курю.

Минут десять назад он колотил жену головой о дверь подъезда. Наверное, вышли погулять с собакой, потом поссорились. Он загнал псину в подъезд и начал бить Марину, а собака скреблась и лаяла — тоже хотела играть.

Я с товарищем в тот момент возвращался с рыбалки. Так ничего и не поймали, а крики из темноты сначала идентифицировали как возню местных алкашей. Но почти сразу во двор к нам, держась за голову, вышла молодая женщина лет тридцати — то ли вырвалась, а он за ней не побежал, то ли сам отпустил. Подошла к машине, ничего не говорит, просто смотрит. Вполне приличного вида — как и её муж.

— Полицию вызывали? — спрашиваем.

— У меня телефона нет.

Дали телефон. На том конце провода пообещали приехать. Марина попросила сигарету. Стоим втроем и молчим. Минут через пять отпускаю товарища — скоро приедет полиция, я с чистой совестью передам им Марину и пойду спать.

— Он меня чуть не убил, — говорит.

А потом добавляет:

— Олег всегда такой, когда выпьет.

«Всегда». Зашибись. Казалось бы, всё просто: да, одного виноватого в конфликте двоих никогда не бывает, но нормальный мальчик девочек не бьёт. Если бьёт — бросай его, урода, вот и всё. Однако у женщин как-то всё сложнее, а мужчины, очевидно, этим пользуются.

Однажды я делал материал из омской социальной гостиницы, где, в том числе, жены прячутся от мужей. Пообщался с одной такой женщиной, которую муж-психбольной регулярно бил и насиловал. Приходил, стучался в дверь — а она знала, что сейчас будет, и… открывала. Зачем? В том случае помимо сильного страха женщиной руководил ещё и стыд. Она пыталась нести свой крест перед соседями — почему люди должны страдать от каждодневных концертов психбольного в подъезде? Её ведь, вроде как, психбольной.

А тут что? Большая любовь к Олегу, который «на самом деле не такой», но, как выпьет, «всегда такой»? Боязнь перемен в жизни, развода? Какие-то другие мотивы, которых я не знаю? В тот момент, когда я караулил Марину от её мужа, это было совсем не интересно. Поначалу поворачивал голову на каждую проезжающую машину, потом перестал.

— На семейные они быстро не приезжают, — констатировала Марина минут через двадцать. Не просила ни остаться, ни уйти, просто стояла рядом. Сесть на лавочку не захотела — там фонари, люди смотреть будут. В четыре-то утра.

За час, который мы простояли на улице, Олег выходил к ней дважды, но при мне драться уже не лез. Потом отдал Марине ключи от квартиры и куда-то ушёл. Мы тоже разошлись по домам, а полиция при мне так и не приехала — только через полтора часа после вызова, когда я уже спал, телефон зафиксировал пропущенный со стационарного номера.

С одной стороны, вот спасибо, помогли так помогли, надеюсь и уповаю. С другой — я бывал и на дежурствах с ППС, где выезжал на подобные происшествия и видел их глазами полицейского. Когда по пятницам едут на одни и те же адреса, видят одни и те же лица, выписывают одни и те же бумажки… А на следующий день в райотдел одна за другой идут вчерашние потерпевшие женщины со словами: у нас уже всё хорошо и вообще амбивалентность чувств, все дела.

По словам психолога той самой соцгостиницы, бытовое насилие и его восприятие — системная вещь. В первый раз жертва оглушена и отказывается верить в то, что её избил человек, с которым столько всего классного связано. Как правило, после первого раза мало кто бросает обидчика, и, как правило, за первым следует второй. Если женщина не уходит и в этот момент, начинается карусель: жертва меняется местами с агрессором, затем становится спасателем, потом — снова жертвой. Система обретает ритм. И каждый раз, когда человека избивают, ему больно — но подсознание уже знает, что так жить можно.

По словам психолога, причины того, что женщина терпит, обычно одни и те же. Иногда, конечно, банально негде жить. Но чаще женщине просто больно признавать, что она полюбила не того и провалила свой проект «Семья». То есть это признание собственной несостоятельности. И начинается классика жанра: это не муж плохой, это я то-то сделала не так. Или так: дети из-за меня лишатся отца и станут неполноценными. Казалось бы, всё наоборот, но женщине, которая не хочет признавать ошибку, видится иначе. Поэтому не удивлюсь, если в райотделе нет никакого заявления о причинении легких телесных за подписью Марины. Живём рядом, и на днях я встретил их — возвращались из магазина с полными пакетами.