В крупном селе Омской области нет дороги, газа и врача. Жители штурмуют областные власти и пишут Путину

Поначалу мы хотели сделать репортаж из села, где три дома, а еще лучше один. Это умирающие деревни, в которых есть особый колорит. Но потом к нам обратились жители поселения Южное, которому, по сути, жить да жить. Шесть лет назад так и было. Здесь покупали дома под материнский капитал и строили планы на будущее. Всё оборвалось, когда в 2017 году закрыли «градообразующее» предприятие — Южную адаптивную школу-интернат. С тех пор, по словам местных жителей, деревню будто перестали замечать. Как сотни людей выживают без аптеки, врачей и почты — в репортаже Ирины Чернышевой.

Из Омска до Павлоградки мы с фотографом Еленой Латыповой на ее машине доехали прекрасно. Почти везде хорошая трасса, пожаров нет, погода дивная. А вот после райцентра интонация Лены за рулем сменилась на нецензурную. В какой-то момент мне казалось, что сейчас наш фотограф плюнет, остановит машину и не поедет дальше. И я бы ее абсолютно поняла. Не знаю, на каком танке можно доехать до деревни Южное, но легковушка на такие марш-броски не рассчитана. Именно дорога станет одной из главных тем разговоров с местными жителями. Деревня практически брошена на произвол судьбы, хотя в ней более 800 человек (по данным на 2020 год) и очень много детей (семьи не стремятся уезжать). Но село будто нарочно отрезали от внешнего мира. В итоге 40 километров нам удалось преодолеть аж за 1,5 часа. И вот, здравствуй, село Южное.

Количество детей бросается в глаза. Они катаются на велосипедах, играют в уже неизвестные для меня подвижные игры, гуляют небольшими группками.

— Снимите меня, — с вызовом заявил паренек, который шел с друзьями.

— Да без проблем, — Лена сделала кадр.

— Отлично.

Паренек не стал смотреть, что получилось, и спокойно двинулся дальше, громко смеясь. Душа компании.

С дальней дороги нас гостеприимно встретили Валентина и Анатолий. Я заранее попросила их о диалоге. Большую часть жизни семья прожила в Южном. Здесь у них уютный трехкомнатный дом и большая беседка во дворе, где вальяжно бродит маленький котик по имени Перец.

Перца в дом не пустили, а вот нам налили борщ и поставили на стол тарелку с пирожками. Без лишних церемоний мы перешли к теме встречи. Я сразу спросила, правда ли у жителей есть чат в WhatsApp «для проблем». Валентина подтвердила.

— Например, у нас частые прорывы воды. Водопроводы старые, всё это рвется. С января не проходит и недели, чтобы не было. Человеку ни постираться, ни помыться. На прошлой неделе 3 прорыва было. Приезжают, делают… Бывает, 2 дня ждем, а недавно неделю ждали, — качает головой Валентина.

Вода — это только верхушка айсберга. Грубо говоря, временные неудобства. Чего не скажешь о том, что в деревне почти ничего не осталось. Например, была почта. Закрылась. Молодые оплачивают коммуналку онлайн, а вот старики новые технологии освоить не могут, вот и приходится мотаться каждый месяц в Павлоградку. В 06:30 приходит автобус, в 08:00 пенсионеры приезжают в райцентр, идут на почту, оплачивают квитанции. А дальше приходиться садиться на остановке и ждать несколько часов — на морозе, на жаре. Обратный автобус отъезжает только в 18:00. Еще есть вариант: попросить кто-то туда-сюда съездить, но по такой дороге никто за 500 рублей не повезет, а дороже — неподъемно для пенсионера.

Отделение Сбербанка было, но оно давно закрылось.

Больницы в Южном тоже нет.

— В 1987 году, когда я сына родила, больница была новая — двухэтажное здание. Наверху у нас был стационар и дневной, и ночной. Работали терапевт, гинеколог-акушер, стоматолог. У нас была лаборатория: анализы крови, мочи — анализы всего. У нас делали все прививки. У нас врач по домам бегала, а сейчас детей везут в Павлоградку, чтобы поставить эту несчастную прививку. Потом здание больницы с легкостью разбомбили, разобрали, — сетует Валентина.

В итоге на всё село осталось два фельдшера. Они продолжали принимать людей в старом здании, где садик с одной стороны, а с другой — больница. Зимой температура в помещении не поднималась выше +14, так топили. Оба фельдшера уволились после пандемии. По словам Валентины, одна врач нажила себе проблем со здоровьем из-за ледяных стен, а вторая обращалась в региональный Минздрав из-за невыплаты ковидных (людей везли лечить в Павлоградку, и фельдшеры Южного оказались без доступа к выплатам). Ничего не добилась и уехала.

Теперь в Южном врача нет. Дважды в месяц из Павлоградской центральной больницы приезжают медики — один раз терапевт, другой — педиатр. Об их приезде местные узнают всё в том же чате WhatsApp. Валентина разумно отмечает: сегодня врач есть, завтра его нет, а кто-то заболел.

— То есть на всё село ни одного медика?

— Работает стоматолог, но он сейчас в отпуске. Стоматолог работает и техничка, которая со всеми созванивается, объявления дает.

— Техничка-администратор?

— Да.

— Летом должны открыть ФАП, кто там будет работать?

— Они наверняка скажут: «Нет кадров», хотя от нашего района поступали учиться на бюджет. Если бы ФАП раньше построили, то эти же фельдшеры там и работали. Ну представьте, в валенках сидели… Дети уходили, не дождавшись приема, руки замерзали, а никому дела не было.

И ладно бы приболел, можно сходить в аптеку. Но вот беда — ее в Южном тоже нет. Поэтому у каждого дома внушительная аптечка. А если чего-то нет, жители звонят врачу, чтобы в следующий приезд он привез лекарства. Если нужно срочно, приходится ехать в Павлоградку — два часа по разбитой дороге.

— Мы жаловалась, и везде одинаковые ответы: «Будут делать дорогу только с интенсивным движением. Вот у вас ездят врачи с Павлоградки». Очень много пожилых людей, у которых стаж 40–45 лет, и неужели они заслужили такую дорогу. Обидно до слёз, — Валентина начинает плакать. — Когда отец заболел, мы забирали его из Павлоградки. Ему 87 лет, его трясет, а он это заслужил? Всю жизнь здесь проработал.

На мой вопрос, есть ли в селе проблемы с пожарами, Валентина ободряется — пожарная машина в Южном есть.

— Ее пять человек обслуживают, на пожары выезжают. Только из-за проблем с водой она быстро закачивается.

Мы пообедали и пошли в гости к другой местной жительнице — Елене.

Елена приехала в Южное шесть лет назад. Вместе с супругом они купили дом под материнский капитал. Вложение казалось хорошим — в деревне всё было для жизни и для будущего. Шесть лет назад. Сегодня всё иначе.

Для многодетной семьи дорога имеет жизненно важное значение. Супруг Елены неходячий. После операции на сердце он оказался в инвалидной коляске. А дома трое ребятишек — восьмилетние близнецы и шестилетний сын. Вся семья требует медицинского сопровождения. Когда у кого-то из детей поднимается температура, Елена нанимает такси, платит полторы тысячи, берет детей в охапку и едет в Павлоградку. И это только на первичный прием, а потом еще нужно везти на вторичный, а потом еще ехать за справкой. А еще лекарства.

— Скорую вызывали хоть раз?

— У младшего из двойняшек бронхиальная астма. Была зима, и начался приступ, я вызвала скорую, она ехала почти два часа, и обратно нас везли в скорой. В машине было +4. Это караул. Теперь у нас ингалятор, спрей. Сначала снимаем приступ, а потом едем к врачу. Без «дороги жизни» никак нельзя… Два часа всей гурьбой с детьми... Они сидят в машине, температура, сопли, всё остальное.

Из-за отсутствия фельдшера Елена не рискует отдавать младшего ребенка в детский сад. Ведь в адаптацию ребенок обычно часто болеет, а лечить будет некому. По словам женщины, многие мамы вынуждены именно по этой причине отказываться от детсада.

В разговоре про терапевта раз в месяц Елена смеется. Доверительно сообщает, что врач может не приезжать месяцами и на десяток недель жители оказываются предоставлены сами себе. Многодетная мама — женщина боевая, пишет во все инстанции. Разумеется, написала и к Путину, обращение направили в омский регион. Кроме ремонта дороги, Елена пытается добиться газификации. По ее словам, она была обещана к этому году. Так же, как и ФАП.

— У меня есть документы, что в прошлом году нам должны были построить амбулаторию стоимостью почти 10 миллионов. Я им пишу: «Год кончился, а амбулатории нет», они отвечают: «Подвел подрядчик, построим ФАП вместо амбулатории». Москва выделила 10 миллионов, они строят на четыре. Остальные шесть где, стесняюсь спросить?

Квитанции Елена оплачивает онлайн. Отапливается дровами и углем. Раньше дом был подключен к центральному отоплению, как и многие другие дома. Но котельную закрыли из экономии — тогда жителям приходилось платить по 8000 ежемесячно. Елена на такие условия сразу не пошла и ждет газификацию. Сейчас у нее уходит по 40 тысяч — закупки на зиму. На газовые баллоны женщина переходить не планирует — и таскать их некому, и боязно.

Почти сразу мы познакомились с другой соседкой — тоже Еленой. Она вышла навстречу с ворохом документов — это обращения и ответы от приемных Владимира Путина, генерального прокурора РФ Игоря Краснова, губернатора Омской области Александра Буркова. В планах — писать новому главе региона Виталию Хоценко. Женщина доверила мне папку и рассказала о судьбе котельной, которая работала с 70-х годов. Закрыли ее в 2019 году якобы из-за нерентабельности и взамен поставили электрические котельные на каждой улице.

— А потом глава Александр Сухоносов стал ходить по домам и требовать, чтобы мы отключились от этих электрокотлов — слишком дорого для администрации выходит. Старушек он припугнул, что отключит их, и они согласились отказаться сами от общего котла. Глава района поставил старушкам дешевые электрокотлы по домам, и теперь у них выходит по 12–17 тысяч в месяц! В итоге на нашей улице общий котел топил только нас, а старушки мерзнут, они стараются экономить и включают тепло на один тен. А что такое один тен, когда на улице -30 градусов.

— А у вас сколько выходит за отопление?

— 5000 в месяц по счетчику и только в отопительный сезон.

Среди вороха документов я нашла ответ от областной прокуратуры, датированный 2019 годом. Там говорится, что автодорога от Павлоградки до Южного действительно в ненадлежащем состоянии. Что касается газификации, то денег на нее нет.

Почти все, с кем мы общались, рассказывают про Южную адаптивную школу-интернат. Это было градообразующее предприятие, которое давало рабочие места и нужность села как такового. Когда-то здесь было 300 детей. У них было огромнейшее здание с мастерскими, спальней и столовой. Потом детей перестали давать Южному, и воспитанников становилось всё меньше. В 2016 году количество составляло всего 115 человек, но и их в итоге стали «раздавать» по интернатам региона. Уже скоро количество воспитателей превысило количество детей. Закончилось всё тем, что в 2017 году школу закрыли. И сразу село Южное покинули 80 семей бывших сотрудников. Многие просто оставили свои дома.

Сейчас здание на несколько корпусов стоит бесхозным. Наш фотограф Елена Латыпова прогулялась по нему и осталась в удручающем настроении. Помещения выглядят растасканными, в них почти ничего не осталось, кроме старой мебели и разрушающихся стен.

Встретили мы бывшую сотрудницу интерната, она преподавала у детей швейное дело. Женщина тоже сетует на закрытие интерната. Сегодня она работает в детском садике. Заодно мы поговорили и про действующую школу.

— Учится более ста детей, но педагогов не хватает. Русоведов нет, математиков нет, учитель физики — пожилая женщина — тоже устала. Мою своячницу попросили преподавать английский, но ей уже за 60, в следующем году она уже не сможет работать. По семейным обстоятельствам люди переезжают в райцентр, потому что здесь больницы нет. Когда люди болеют, они ищут, где лучше, — философски отметила женщина.

Село впечатляет размахом. Оно огромное. На улице нет ни мусора, ни маргинальных личностей. Даже заброшенные дома выглядят неплохо, как будто за ними незаметно ухаживают. Здесь 25 000 гектаров паханой земли, 550 коров (сохранили поголовье с СССР), производится до 20 тысяч тонн зерна ежегодно.

В деревне нет православного храма, зато есть две мечети — одна закрытая, одна действующая.

Напротив местного магазина стоит Дворец культуры. Издалека выглядит неплохо, но если подойти ближе, то в глаза бросается дырка в козырьке — не так давно упала плита. Слава богу, никто не пострадал. Мы зашли внутрь, там в большом зале трое местных жителей плели сети для бойцов СВО.

Мы не стали им мешать и снова вышли на улицу. Сразу за ДК — хоккейная коробка.

— Это Куляш нам поставил, — рассказали местные. — У нас еще есть Кубок на призы Дениса Куляша.

Многие наверняка в курсе, но мы с Леной не знали, что экс-защитник «Авангарда» Денис Куляш активно ратует за развитие деревенского хоккея. Спортсмен построил хоккейные коробки в Богодуховском, Хорошковском, Южном и Новоуральском сельских поселениях. Для всех команд были закуплены комплекты хоккейной экипировки и форма для сборной Павлоградского района. Команда от села Южного называется «Степные ястребы».

Рядом с хоккейной коробкой — место для юных футболистов. Средь бела дня тут толпятся школьники во главе с тренером. Жизнь идет.

Когда настало время нам уезжать, Валентина снабдила наши рюкзаки пирожками, а Анатолий дал наставления Лене, как выехать на трассу с меньшими потерями. Оказалось, что многие местные, когда нет дождя, попросту едут полями в объезд. Да, путь не прямой, и, по сути, водитель делает крюк. Но поле намного ровнее, чем дорога, и до трассы мы добрались за полчаса вместо полутора. Лена была счастлива.