Отшельник: трое суток в заброшенной таёжной деревне

История единственного жителя умершей деревни Быган в Тарском районе Омской области

В глуши всё по-другому. Другие взаимоотношения, другое понимание комфорта, другие горести и радости. Но главное, как говорилось в одном хорошем фильме, люди здесь надеются только на себя и спрашивают тоже только с себя.

Фоторепортаж из заброшенного Быгана мы публиковали вчера.

Часть вторая. Валентин

На обратном пути из Быгана я просматривал заметки в блокноте. И вот что смутило: чем дальше уезжал от деревни, тем сильнее, с каждым километром, казалось — читаю не о живом человеке, с которым ещё пару часов назад пил чай на дорожку, а скорее о собирательном образе. Неужели умудрился за трое суток не заметить те важные черты, которые делают его живым? Нет, всё проще — Валентин Степанов просто совсем другой.

Быган, Быганская, 17

Здесь он и родился. А пригодился в… Магадане — уехал туда сразу после армии и училища. Нет, по своей воле: на заработки, бульдозеристом. И задержался почти на пятнадцать лет. К слову, лагерей там уже и не оставалось почти. Отпуска проводил в Сочи — суммарно прожил там год. Но предложи сейчас Валентину Владимировичу куда-нибудь съездить, без раздумий выбрал бы Магадан. Очень, говорит, по той природе скучает.

В Быган Валентин Степанов вернулся в начале девяностых. Устроился бульдозеристом и здесь женился, поставил дом напротив отцовского. Всё до последнего гвоздя — своими руками. Естественно, сейчас этот дом может без слов рассказать о хозяине всё. Это до сих пор крепкий сруб из квадратного бруса. Отсутствует какой-либо декор, всё исключительно функционально. Конечно, за четверть века дерево потемнело, но не гниёт. Надворные постройки — сараи, конюшня, сеновал — начали уставать. Но причина проста: в большинстве из них уже просто нет нужды, в хозяйстве у Степановых остались только овцы. Раньше, как и у всех в деревне, на скотном дворе жили коровы с лошадьми.

С женой, Людмилой Алексеевной, мне познакомиться не довелось — в это время она гостила у дочери и внучки в Омске. Супруга Валентина Владимировича к городу относится лояльнее, чем глава семьи: тот, по собственным словам, за всю жизнь в областном центре был раза три. И всё по необходимости. Последний раз — четыре года назад, на свадьбе дочери. Впечатления, как обычно, остались так себе. Хотя бы из-за водителя такси, который, по мнению Степанова, гнал как полоумный и не держал дистанцию. Не исключаю, что тот водитель ехал обычно — всё дело в пресловутом ритме жизни и ограниченном пространстве. Но главное — слишком давно Валентин Владимирович привык надеяться только на себя.

Мои проблемы — мои проблемы

Электричества в Быгане я так и не застал. Как говорится, форт Сан-Франциско встретил без приязни — ливнем с грозой. И в тот самый момент, когда я, мокрый насквозь, ступил на порог дома, молнии пожгли сразу четыре опоры ЛЭП Атирка-Быган. Вместе с потерянным электричеством от нашего комплекса благ цивилизации отвалились сразу три позиции: освещение, противокомариный «Раптор» и телевизор.

Замена столбов — песня долгая. Представьте реакцию пожилого горожанина, которого напрямую коснулась подобная авария: скорее всего, это будет бесконечная телефонная ругань с операторами энергосетей и управляющих компаний, сотрудниками администраций, поиски виноватых и справедливости… А Валентин Владимирович говорит:

— Доставай всё из холодильника — готовить будем, чтобы не пропало. Жалко, финал (ЧМ по футболу. — А.М.) не посмотрю.

Вот и вся бурная реакция. Просто привык человек сам свои проблемы решать.

Чуть позже, когда наконец уселись за стол, неожиданно говорит:

— О чём ты тут напишешь? Чепуха… Ну дома пофотографируешь. Лучше бы уж в Князевку поехал — там хоть церковь старая осталась.

Интересен даже не скепсис. Наверное, просто невозможно жить в глуши и представить образ мысли людей, которые ни-ког-да в жизни не выезжали за город дальше дачи. Другое интересно: Валентин Владимирович не кинулся с порога рассказывать мне про свою жизнь. Про болячки, детей… Больше того, за трое суток под одной крышей я не заметил у него ни одного отшельнического симптома. Сам с собой не разговаривает, ничуть не сентиментален. Да что там, даже в курсе дней недели и последних событий.

Конечно, в какой-то степени от жизни не дают отстать дети и внучка. Её привозят к дедушке с бабушкой в деревню на Новый год — гнуса нет, и каникул хватает не только на дорогу туда-обратно. А созваниваются иной раз и трижды за день.

Хлеба и шишки

Возвращаясь к ритму жизни. Сельчане редко торопятся — просто всему своё время. В Быгане этот момент, кажется, только усилен. Распорядок нехитрый. Но кто говорит, что в деревне нечего делать, или в деревне не бывал, или жил там гостем.

С утра — накосить травы овцам. Котов покормить. Чайку попить. Снять укрывной материал с огурцов. С огурца, точнее — до сих пор, в середине-то июля красуется на грядке в гордом одиночестве. Валентин Владимирович, конечно, нынешнюю позднюю весну костерит: и шишка не уродилась, и ягода... Грибов тоже пока нет. Но грядку с огуречной ботвой поливает исправно. Глядишь, всё-таки чего и вырастет.

Дальше можно хлеб поставить печься. Колорадского жука с картошки пособирать. С ровесником-«газпятьдесятпервым», доставшимся от отца, повозиться.

Повозился с машиной — можно упавший забор наладить. Воды с речки принести. Жерлицу на щуку поставить. Список бесконечный, но делается он до того спокойно, что вроде как даже сам собой. Я помогать пытался — не даёт: сам, всё сам.

А есть ещё и серьёзные сезонные работы: например, дрова наколоть и сложить. За зиму, к слову, уходит кубов пятнадцать. Это три-четыре газика и пятиметровая поленница в три ряда на выходе. Всё, естественно, этими вот руками. Помощники — жена в меру сил и сын, если не на вахте.

Homo patriam

Первый вопрос, который у меня появился к Валентину Владимировичу — счастлив ли он? Но задал его ближе к отъезду. А он как ждал.

— Конечно, счастливый, — улыбается. — Здоровье бы только было... Оно как получается: пятьдесят исполнилось — раз на третью передачу, шестьдесят — раз на вторую… А сейчас уже плетёшься как получится, — привёл он автомобильную метафору.

Смотрю на него, улыбаюсь, держа в голове возраст, и тихонько стучу по дереву.

Но всё же почему по дороге в Омск возникло впечатление о собирательности образа? Валентин Степанов — попросту незнакомый и непонятный горожанину вид: человек деревенский классический в противовес человеку городскому. И, судя по всему, скоро первый вид мы потеряем: если не вымрет, то уж точно растворится во втором.

Почему Валентин Владимирович не уехал из Быгана? Об этом и о трудностях, с которыми мне пришлось столкнуться в деревне за трое суток, читайте в следующем материале.