«Новорожденные дети — это самые благодарные пациенты»: история детского реаниматолога

Анна Персиянцева — детский реаниматолог с многолетним опытом работы. За её хрупкими плечами сотни спасённых жизней. Сегодня Анна уже не работает с маленькими пациентами — она заместитель руководителя регионального центра первичной медико-санитарной помощи и специализируется на применении бережливых технологий в сфере здравоохранения. Но она по-прежнему помнит лица малышей, за которых Анна билась против смерти.

Самые благодарные пациенты

— Выбор профессии не вызывал у меня никаких сомнений — я хотела лечить детей. После школы поступила на педиатрический факультет медицинского университета — там же познакомилась со своим будущим мужем. Мы с ним учились в одной группе. У меня и мама врач — в общем, такая медицинская семья.

Получив диплом я поняла, что хочу лечить совсем маленьких детей. Тех, что только-только появились на свет. Так я пришла в отделение реанимации интенсивной терапии новорожденных недоношенных детей.

Младенцы не могут говорить, зато умеют улыбаться — я работала с детьми, которым всего несколько суток от роду. Но я могу с уверенностью заявить, что новорождённые дети — это самые благодарные пациенты. Лучшая награда — это когда ты видишь, как набирается сил малыш, как розовеют его щёки, как в его сердцебиении пульсирует жизнь.

Как ни странно, всех своих маленьких пациентов я помню в лицо, а вот их мам — далеко не всегда. Однажды я шла по улице и мне навстречу метнулась женщина. «Здравствуйте! Вы нас помните?» Я говорю: «Извините, конечно, но, к сожалению, не помню». А она мне: «Несколько лет назад вы спасли моей доченьке жизнь. А теперь она идёт в первый класс!».

Безусловно, работа в детской реанимации — это стресс. Но о грустном не будем. Врачу всегда нужно сохранять самообладание — здесь нет места эмоциям и слезам. Роды — это совершенно непредсказуемый процесс. Сложно предугадать, произойдёт ли сбой — всё-таки это не заводская сборка машины, когда ты точно знаешь, что отклонение от четкой схемы даёт некачественный результат. Здесь есть клинические рекомендации и инструкции, но с обеих сторон баррикад находятся живые люди и предсказать некоторые события просто невозможно.

Люди шлют мне в Инстаграм свои фотографии

Конечно, профессия медика — это прежде всего про любовь к людям. Кому-то умение любить людей дано свыше, а к кому-то так и не приходит с годами. Каждый, кто идёт работать в медицину, понимает, что прежде всего ему придётся работать с людьми. Как правило, с людьми тревожными и усталыми. Когда человек болен, он скорее всего будет негативно настроен по отношению ко всем окружающим. В первую очередь достанется врачу, под горячую руку может попасть даже регистратор...

В последнее время в России набирает обороты очень печальная тенденция — общество считает, что наша медицина ужасна. Но это ошибочное мнение. Вы когда нибудь видели в «Инстаграме» пост такого, например, содержания: «Как классно я вчера сходил к хирургу — он мне так отлично всё сделал, даже бантиком завязал шов! Крутяк! Спасибо, дорогой Иван Иванович, буду рекомендовать вас друзьям и знакомым!». А что-то негативное написать — пожалуйста. Очень часто эмоции смешиваются с субъективизмом. Давайте не забывать о том, что в медицине работают люди, а не роботы. У них тоже может быть плохое настроение, они тоже болеют, у них есть семья. Случается, что мне в мессенджеры присылают фотографии и пишут помоги: «Что это?». Или: «Покажи мужу, он же у тебя хирург!». Я, конечно, напишу ответ и хирургу покажу, только всё же на консультацию к доктору идти обязательно нужно!

Теперь реанимация в моей жизни ушла на задний план — у меня руководящая должность. Медицинская практика и административные процессы это два совершенно разных направления, но я не могу сказать, что в новой лодке плыть спокойнее. Да, здесь не стоит вопрос жизни и смерти. По-прежнему работаю с людьми. С огромным количеством людей. Они все разные и порой тоже сложные.

Несмотря на высокую занятость, времени для себя мне хватает. Я, например, очень люблю моду — общаюсь со стилистами, участвую в шоппинг-турах, сама придумываю себе одежду— мне это близко и интересно.

Медицинская семья

Как я уже говорила, мой муж тоже медик. И да, профессиональная деформация не обошла нашу семью стороной. Наши с супругом шуточки кажутся далёким от медицины друзьям слишком циничными. Но дома мы почти не говорим о работе — я, бывает, только со слов друзей узнаю, какой мой муж молодец.

Нашему сыну десять лет. Пока сын рос, случалось всё — сломанные зубы, поцарапанные коленки...Я не проверяю его электронный дневник, не стою над душой, пока он делает домашние задания. Я не могу назвать себя тревожной мамой. Я мать-ехидна. Но когда сын болеет, резко включаю «режим врача». А я в этом образе кажусь ему очень суровой. Ему такая мама не нравится, говорит: «Ты злая!». Ну, конечно, больно ему, когда я ставлю уколы. А я хочу быть с ним честной. Помню, идём мы с ним на прививку, сын спрашивает: «А это больно?». Я говорю: «Ну да, неприятно, как будто кто-то тебя ущипнул». Зачем я буду врать? А сын говорит: «Можно я буду дрожать, как осиновый лист?». Я говорю: «Ну давай, подрожи». Смеёмся.

Но всё же, переступив порог своей квартиры, я становлюсь мамой и женой. Я уже не «человек в белом халате». Случится новый день — я открою дверь, и тогда я об этом подумаю.

Сын, кстати, мне уже сообщил о том, что он хочет стать ветеринаром. Вот задумалась, буду ли я рада, если он свяжет свою жизнь с медициной? Честно скажу — не очень. В других профессиях ты несешь ответственность только за себя, а здесь — и за себя, и за других. Но если сын после школы пойдет учиться на врача, отговаривать его я, конечно, не стану — это его жизнь и его выбор.