Лечение «короны» как образец абсурда: журналист — о статистике, врачах и Минздраве

По мнению нашего корреспондента Антона Малахевича, сегодня, в начале второй волны коронавируса, ситуация уже доведена до абсурда. Антон регулярно общается с больными и медиками, разбирается с жалобами и выезжает на репортажи. Сейчас он решил показать трагические нелепости нынешнего положения в медицинской сфере. Для наглядности наш корреспондент сделал это на собственном примере.

— Представим, что у меня коронавирус. В какой-нибудь среднестатистической легкой форме, когда температура 38 с копейками держится всего сутки и на неделю пропадает обоняние. Итак, как мне быть?

«Обратиться к врачам» — доносится из каждого чайника. Я вызываю участкового терапевта, дозвонившись в регистратуру с двадцатой попытки. На следующий день приходит врач, которая выглядит более больной, чем я. У меня температура уже близка к норме, криминальных хрипов в груди нет, сдавленности тоже. Диагноз — ОРВИ, иди на больничный. Арбидол, антибиотик, на всякий случай жаропонижающее.

— Подождите, а мазок?

Мы же с врачом догадываемся, что у меня коронавирус, — но показаний для мазка нет. Принимай препараты, через четыре дня — на прием.

Через четыре дня пропадает обоняние, но в остальном я чувствую себя здоровым. Приезжаю на автобусе или такси в поликлинику, отстаиваю свою очередь на очень тесной социальной дистанции — рядом с точно такими же пациентами и намного более тяжелыми, которые едва держатся на ногах. Терапевт уже другая — моя всё-таки ушла на больничный. Обоняния, говорите, нет? Ну нет и нет, бывает при насморке.

Пример из жизни: знакомый омский фельдшер заболевает коронавирусом. Симптомы — головная боль, температура, отсутствие обоняния и вкуса. Да, еще два раза был понос — что тоже, кстати, относится к проявлениям ковида. Никогда не угадаете, какой диагноз поставили в поликлинике. Диспепсию (это неприятное нарушение пищеварения, сопровождающееся повышенным газообразованием). Фельдшер после приема делает анализ на антитела — они, конечно, положительные. И таких примеров масса.

Хожу на приемы, топчусь среди других людей в магазинах, езжу на общественном транспорте… А что? ОРВИ же. У меня и справка есть. Но на всякий случай сдаю кровь на антитела — чтобы на работе не нервничали, когда выйду. Приходит результат. Ой. А я не просто положительный — я до сих пор болею!

Теперь представим: сразу после теста я вдруг умираю — совершенно неважно, от чего. Самое занятное заключается в том, что хоронить меня будут с почестями — в закрытом гробу, при соблюдении прочих эпидемиологических требований. Даже, знаете, немного обидно: при жизни как разносчик инфекции никого не интересовал — а тут бдительно проследят, чтобы, не дай бог, жена напоследок не поцеловала.

***

Насколько сильно сегодня занижена официальная статистика заболеваемости — вопрос риторический. Кто-то из медиков говорит, что раза в три, кто-то — в пять. Но то, что она занижена, уже давно не обсуждается. Я подробно, на примерах омичей разбирал, на каких этапах коронавирусные больные минуют ежедневную сводку Минздрава. Если вкратце — далеко не у всех заболевших берут мазки, а результаты исследований крови на антитела, которые пациент делает за свои деньги, не включают в статистику. Кроме того, мазки теряются — иной раз в промышленных масштабах — или показывают некорректный результат.

В июле Омскстат насчитал 3,2 тысячи пациентов с пневмонией — в шесть раз больше, чем в июле прошлого года. «Лишние» две с половиной тысячи человек с пневмонией среди лета — они же не с луны свалились. Если предположить, что это осложнение коронавируса, считаем: по статистике ВОЗ, пневмонию диагностируют у 20–30 процентов больных COVID-19. Если теория верна, получается около десяти тысяч заболевших коронавирусом омичей в июле. Минздрав насчитал три.

***

Приведенный в начале типовой сценарий лечения легкого коронавируса — это, конечно, образец абсурда. Но со средней и тяжелой формой нелепостей не меньше. Большую часть таких сценариев мы тоже уже разбирали в материалах. Скажем, мне всё-таки становится хуже — появляется одышка, сдавленность в грудной клетке. На скорой или сам по направлению отправляюсь на томографию. Если везет, прохожу ее всего за час. Если не везет — жду полдня или полночи у приемника, к примеру, МСЧ-4.

Вот у меня нашли поражение в сорок процентов. Отправляют домой — с тем, чтобы вызывал участкового терапевта, сдавал мазок, а через недельку снова приезжал на томографию. Круг замыкается.

Вот изменения в легких достигают, скажем, 60 процентов, и меня уже нужно госпитализировать. Врач скорой, который доставил меня на КТ, сообщает об этом в оперотдел, и мы ждем. Если мне сегодня не везет — сотрудник скорой минут двадцать ругается с персоналом приемника, который отказывается меня принимать, записывает этот отказ на видео и везет домой.

— Что делать-то?

— Вызывай завтра утром нас еще раз. Может, положим.

Дома я пишу гневный пост в соцсети, под которым вскоре появляется комментарий от Минздрава с просьбой сообщить свои данные. Сообщаю — и, словно по волшебству, койка в стационаре действительно находится за какой-то час. Это врачи плохие, а Минздрав хороший.

Нет, к счастью, намного чаще место всё-таки находят сразу после КТ. Но сотрудники скорой уже с месяц работают по такой схеме: отказываются принимать в стационаре — снимаешь это на видео и везешь пациента домой.

Выходит, скорая тоже хорошая — а плохие те, кто отказываются госпитализировать? По словам «плохих», с которыми я разговаривал, отделения забиты. «На голову пациентов класть что ли? Какая вторая волна — мы первую еще не пережили. Да, мы сами стали домой выбираться — но не потому, что работы меньше. Если бы не начали отпускать — просто поувольнялись бы все». Вот, можете почитать, в каких условиях работают эти «плохие».

Так, может, всё-таки проще не допускать возникновения таких ситуаций, чем каждый раз героически брать их на контроль и разруливать? Сотрудники скорых говорят, что за всю пандемию было лишь примерно две-три счастливые недели, когда и коек хватало, и в очереди на КТ с одним пациентом не приходилось проводить по полночи. Всё, знаете ли, оптимизировано — когда поток ковидных больных начал сокращаться, пропорционально сократилось и количество коек, и ковидные томографы, заставляя работать в том же авральном режиме.

В ответ на каждый пост и публикацию СМИ Минздрав заявляет, что коек для больных коронавирусом достаточно — и даже резерв есть. Что пациентов не везут туда, где их не ждут. И хотелось бы верить.

***

Хорошая мина при плохой игре — когда карты пришли так себе, но проигрывать нельзя. И иногда оказывается, что у соседа по столу всё еще хуже — хотя, казалось бы, куда уже. Почитайте колонку моего коллеги из Челябинска. У нас скорая может приехать на следующий день после вызова — но не через шесть дней, как там. Нас могут госпитализировать на следующий день после плохих результатов томографии — но в Челябинске очередь в стационар растягивается до нескольких суток. И госпитализироваться, скорее всего, предстоит самостоятельно.

Хочется надеяться, что у них ситуация исправится, а у нас до такого не дойдет. Но, если честно, не очень мне в это верится — достаточно представить, что у меня коронавирус и как меня от него будут лечить.