«Отдайте штаны!»: что происходит по ночам в омском вытрезвителе

На часах 22:00. Становится понятно, почему некоторые омичи шутят про Страшный Кировск. Антураж окраины округа соответствует названию, а добраться сюда в позднее время можно только на такси или с пересадками на общественном транспорте. И то нет никакой гарантии, что несколько остановок потом не придется пройтись пешком. На крайний случай, можно доехать с ветерком с сотрудниками полиции прямо по назначению — но об этом чуть позже.

На Семиреченской, 132а находится социально-адаптивный центр. Здесь временно живут лица без определенного места жительства, инвалиды, проходят реабилитацию бывшие заключенные. Но нам немного дальше — через проходную, прямо по двору и направо.

Черная форма охранника сливается с темнотой, лицо едва разглядишь.

— Не спится же вам!

Под хоровое пение сверчков он проводит нас к вытрезвителю, который начал работу в Омске 1 июля, спустя 12 лет после закрытия. На пороге встречает санитар. Шутит, что хлеба и соли для дорогих гостей у них нет, но кофе предложить могут, поможет взбодриться, ведь впереди бессонная ночь.

— Или журналисты к нам ненадолго? Вряд ли выдержат, ведь по работе пришли, а не по состоянию, — рассуждает. Смеется, но негромко. Бережет сон клиентов, а то потом самому же придется укладывать их обратно. Последних, кстати, здесь четверо. Поступили во вторник днем. Представляю, какой аншлаг бывает здесь в выходные.

— С 10 утра начали возить. Сегодня 10 человек было. Одни ушли — другие пришли. В основном их до 11 вечера привозят. Самый пик — после обеда, — задумался Болат и закурил.

Немного расстроенные, что пропустили «самый пик», проходим внутрь. Первая комната справа — приемная. В кабинете пахнет спиртом и ночной прохладой. Окна открыты настежь. Понятное дело, если не проветрить, от ароматов перегара можно захмелеть самому. Под мелодичный храп, раздающийся из соседнего помещения, медицинская сестра Валентина Алексеевна, немного стесняясь, сама начинает разговор.

— У нас тут два санитара, уборщица дежурят. Сутки через трое. Видеокамеры кругом. Звонок услышали — охранник идет двери открывает. В основном все в состоянии алкогольного опьянения, реже — в наркотическом. Бывают и такие, что санитары помогают им передвигаться — сами знаете, шаткая походка и дезориентированность. Заполняем документацию, проводим осмотр на опрятность, перечень вещей составляем, ценных документов, — размеренным тоном перечисляет медсестра.

До открытия вытрезвителя Валентина Алексеевна 30 лет работала в наркодиспансере. Говорит, многое повидала. Теперь понятно, откуда столько спокойствия в ее характере. Привыкла. К тому же в ее профессии по-другому нельзя — в ход идут убеждения и мягкость. Даже чересчур активные или буйные клиенты часто сдаются перед ее навыками.

— Берем согласие. В процессе нахождения пишут его, если сразу не могут. У нас не больше 12 часов находятся. Если ночное время, то, конечно, до утра мы их оставляем. Бывают такие случаи, что прямо сильно отказываются — не имеем права держать, — продолжает женщина.

Просим ее провести экскурсию. Инициативу перехватывает санитар Болат.

— Вот первая мужская комната. Здесь шесть кроватей, — шепотом говорит сотрудник вытрезвителя, поскольку львиная доля мест в ней уже занята. — А вот вторая, тут тоже шесть мест. А эта у нас для девушек и дам — на три койки, — расплывается в улыбке.

— А женщины часто поступают? — спрашиваю.

— Бывает. Помню, одна молодая девушка утром плакала. Стыдно ей было, — санитар быстро переключается и показывает дальше, — А вот душ. Иногда привозят бомжей, поэтому приходится их мыть. Помогаем клиентам раздеваться, спать укладываем. До туалета сопровождаем.

А вот небольшой уголок молодого охранника Андрея. На экране монитора он демонстрирует несколько окошек с изображением всех помещений вытрезвителя и двора.

Мужчина приближает комнату, где отдыхают омичи, и поясняет: «Смотрим по камерам любые движения. Если что-то увидели, заходим в комнаты, проверяем. Сейчас всё спокойно. Спят. Всякие же бывают посталкогольные синдромы. Был человек, который вставал без конца. К нему подойдут, уложат, а он снова подрывается и что-то ищет как будто бы».

Присаживаемся на кушетку в медкабинете в ожидании новых клиентов. Напротив — шкаф с таблетками от боли в желудке, бинтами, зеленкой и йодом. Здесь оказывают доврачебную помощь, если кто-то ушибся, поступил со ссадинами. Могут измерить давление. Если дело серьезное, в вытрезвитель вызывают скорую помощь. Например, недавно у одного из клиентов был приступ эпилепсии.

— Ну а что? — внезапно отрывается от заполнения бумаг медсестра. Дело-то хорошее. Сейчас зима начнется, мало ли что может произойти. Вот эти вот обморожения… Да, такое может и с порядочными случиться. Был у меня случай. Привезли молодого парня. Он душ принял, попросил разбудить в 6 часов на работу. Он даже нам благодарен был. Представляете, что он мог бы попасть в какую-то ситуацию непонятную. Сказал, что вообще человек непьющий — ну случилось так, и всё.

Потом медсестра рассказала, как мужчина привез в отделение брата, думал, что в вытрезвителе ставят капельницы. А когда узнал, что здесь «естественное вытрезвление» — расстроился, но родственника оставил. Последний не был против. Дома сложно отказаться от рюмки.

Валентина Алексеевна открывает доступ к статистике. Например, на День города, 6 августа, в вытрезвитель привезли 7 человек, а 3 августа — после празднования дня воздушно-десантных войск — целых 23. Всего за полтора месяца после открытия в вытрезвитель поступило около 400 омичей.

Наш разговор прерывает громкий звонок.

— Вот вы и дождались — везут, — сообщает охранник и спешит к железным воротам. Почему-то стало волнительно. Он отворяет затвор и впускает полицейский «УАЗ-Патриот».

Из салона авто доносится еле разборчивая речь: мужчина то бурчит себе что-то под нос, то громко выражает претензию в адрес сотрудников УМВД. Она связана с обувью.

— Куда делись мои тапочки?

— Вы без них были.

Полицейские аккуратно помогают выбраться из машины омичу на вид 60–65 лет и заводят под руки в приемную. Он плетется в одних носках. Тапочек действительно нет.

— Вы согласны, что вы — выпивши? — с прежним спокойствием интересуется Валентина Алексеевна. — Пишите фамилию, имя, отчество.

— Не хочу! Я согласен, но писать не могу, — настроение омича меняется каждую секунду.

— Нужно поставить подпись, — продолжает медсестра.

— Ничего не понял, какую подпись? Я согласен с вами поговорить! А кто меня вез? — оборачивается омич на полицейских. — Я ведь на улице сидел, курил… Там буянили молодые пацаны.

— Ваша дата рождения?

— Да я уже сильно старый! — заливается он смехом.

Валентина Алексеевна достает тонометр и измеряет ему давление. После завершения процедуры заявляет, что оно у мужчины, как у космонавта.

А он то шутит, то кричит на всех вокруг. Сначала соглашается остаться, а потом тут же категорически противится этому. Возникает чувство, будто зрители собрались посмотреть на спектакль одного актера.

— На хрена я бы здесь оставался? Я домой не могу позвонить, у меня телефон исчез. Я подписал документы, что домой отправите. Вы что, мне сказку рассказываете? Ни курева нет, ничего. Меня сейчас ребята обратно увезут, — снова смотрит в сторону полиции, но поддержки в глазах сотрудников не находит. А потом устало добавляет, что хочет в туалет. Будто начинает сдаваться.

В это время другой мужчина по этому же естественному желанию в одних трусах, шатаясь и не понимая происходящего, автоматически шагает в уборную. Чтобы он не свалился, его поддерживает второй санитар.

Препирания и уговоры длятся довольно долго. По крайней мере, так кажется, но все-таки усталость берет свое.

— Давайте, что там подписать. Очков-то у меня нет. У меня зрение хреновое, и вообще я гипертоник.

Санитары помогают мужчине раздеться, выдают резиновые тапочки.

— А мои где? — не унимается.

Потом в полиции рассказали, что привезли его после вызова. Соседи позвонили по номеру 02, поскольку увидели мужчину, лежащего без сознания в подъезде.

Валентина Алексеевна вышла в коридор. Новый клиент напомнил ей другой случай.

— Женщина как-то тоже в одних носочках была. Утром попросила денег на проезд и обувь. Я дала ей 30 рублей, жалко ее стало. А вот ботинок у нас никаких нет...

— Штаны снимать не буду! — доносится рев из комнаты.

Медсестра продолжает:

— Они утром родственникам обычно звонят, если телефон с собой. Иногда, кстати, покушать просят, но у нас ничего нет. Только вода...

— Оставьте штаны! — снова крики пьяного омича прерывают наш разговор.

Санитар прекращает с ним спорить. И разрешает лечь в брюках. Еще не хватало, чтобы соседей разбудил. Через несколько минут наступает мертвая тишина. Буйный вырубился, как только коснулся щекой подушки.

Так незаметно пролетел еще один час. Санитар вышел на улицу покурить, охранник заварил «Доширак», другой сотрудник вытрезвителя включил фильм, а медсестра засела за компьютер. Тишину прервал громкий звонок. Некоторые непроизвольно вздрогнули — подумали, что привезли еще одного клиента. Но на этот раз звенел стационарный телефон — звонили с проходной, что-то уточняли.

До конца смены оставалось 4,5 часа. Мы решили уезжать — с непривычки сильно клонило в сон, а попроситься вздремнуть на кроватях, предназначенных для клиентов, было неудобно. Но так просто покинуть Старый Кировск нам не удалось. То ли потому, что таксисты наизусть помнят адрес вытрезвителя и не хотят брать заказы, то ли действительно не было машин в этом районе. Да только в половину четвертого утра пришлось идти пешком в направлении дома, попутно искать в приложении авто. 2ГИС показывал, что идти 2 часа — перспектива не очень радостная. Машина нашлась примерно через пару километров, а приехала через 20 минут. Сразу вспомнились клиенты вытрезвителя. Если они пишут отказ, как потом добираются до дома, еще и в таком состоянии? Лучше и правда остаться на ночь.