Как я перевела бабушку через дорогу и пожалела об этом: рассуждения о манипуляциях стариков

В тот день я пребывала в немного подавленном настроении — потеряла банковскую карту и не выспалась. На остановке было довольно многолюдно — приближался вечер. Нужно было ехать на редакционное задание на другой конец города, а мой автобус всё никак не появлялся на горизонте. На лавочке возле теплой остановки сидела пожилая женщина с палочкой. Краем глаза я заметила, что эта бабушка пристально на меня смотрит. Ее взгляд показался мне беспомощным, как будто о чем-то просящим. Почти рефлекторно я развернулась к пенсионерке, и она тут же обратилась ко мне с просьбой.

— Девочка, поможешь мне перейти дорогу?

Я, конечно, спешила по своим делам, но просьба бабушки была совсем не затруднительной. Наоборот, была рада помочь. Я подхватила бабулю, она оперлась на мою руку, и мы засеменили вдоль проезжей части, чтобы дойти до ближайшего светофора. Пенсионерка говорила еле слышно, но смысл ее речи я улавливала — она говорила, что Бог помогает тем, кто помогает другим, и как важно молиться. Будучи агностиком, я лишь вежливо улыбалась на эти слова. Но у меня не было сомнений в том, что эта пожилая женщина сохранила ясный ум — ее взгляд был осмысленным, глаза с живым прищуром зорко смотрели по сторонам. Мы перешли через дорогу, и бабушка попросила довести ее до другой лавочки. Я помогла ей присесть и думала распрощаться, но услышала еще одну просьбу.

— Купи мне капли сердечные, — бабушка протянула мне смятую денежную купюру. — Называются «настойка боярышника». Три бутылька. Тут за углом аптека.

Я кивнула и купюру взяла. В принципе, пока никуда не опаздываю — тут рядом, куплю капли и поеду по делам. Правда, стоимость трех флаконов препарата оказалась в три раза больше той суммы, которую дала мне бабушка, но я решила добавить свои наличные. Поскольку утерянная карта была заблокирована, после покупки денег у меня осталось совсем немного — только на проезд. «Ничего страшного», — подумала я. И все-таки я решила поинтересоваться у фармацевта, часто ли к ней приходят люди, которых посылает за настойкой боярышника бабушка с палочкой.

— Да практически каждый день она кого-то к нам посылает. Не знаю, куда она девает эти капли, но вы далеко не первая, — ответила фармацевт.

Я, конечно, почувствовала в своем сердце легкую тень сомнения, но бабуле, которая ждала меня с каплями на остановке, решила об этом ничего не говорить. Как ни в чем не бывало, я отдала ей три флакона лекарства. Она кинула их в свою матерчатую сумку. А я лишь поинтересовалась, часто ли ее навещают внуки. Женщина ответила, что они живут в другом городе. Надо сказать, тут мое сердце опять сжалилось, а старушка озвучила еще одну просьбу.

— Доведи меня вон до той кулинарии...

Она снова оперлась на мою руку, и мы пошли к указанному месту. Повторюсь, ничего затруднительного в этом не было, разве что я уже немного опаздывала, потому что просьба перевести через дорогу постепенно перерастала в полноценную прогулку. По дороге бабуля говорила мне о том, как важно хорошо питаться. Когда мы зашли в кулинарию, она показала мне на витрину, где лежало пирожное — не самое дешевое — и уверенным тоном повелела: «Купи мне вот это». И я была вынуждена сказать ей чистую правду о том, что купить его не смогу, поскольку наличных у меня осталось только на проезд.

— А как же карта? — не растерялась бабушка.

Я объяснила ей ситуацию и после небольшой неловкой паузы помогла присесть за ближайший столик. Бабуля, к счастью, отреагировала адекватно, даже улыбнулась мне напоследок. Мы попрощались на нейтрально ноте, я вышла из кулинарии, и тут меня накрыло какое-то неприятное чувство — смесь грусти и опустошения.

Разумеется, если бы у меня была с собой эта проклятая банковская карта, я бы не раздумывая купила бабушке вожделенное пирожное, хотя на эту же сумму можно было бы приобрести и что-то более существенное, чтобы она нормально пообедала. Но поскольку я не могла оплатить этот запрос, я застопорилась и немного вернулась на землю. И, честно говоря, в этот момент у меня возникло неприятное ощущение того, что прямо сейчас меня попытались использовать, злоупотребив моей добротой. За это ощущение мне тут же стало стыдно, но я все-таки позволила себе довести эту мысль до конца.

Вряд ли кто-то осмелится обвинить пенсионеров в чрезмерном давлении на жалость — эта тема в нашем обществе является табуированной. Старики и дети по умолчанию считаются беспомощными, да и никто из нас не откажет в помощи пожилому человеку. И нормально. Это здорово! Но когда старики начинают слишком акцентировать внимание на своей беспомощности, словно впадая в роль жертвы, их беспомощность становится похожа на манипуляцию. Зачем бабушка каждый день посылает желающих ей помочь молодых людей за одним и тем же лекарством? Почему старушка попросила меня купить ей пирожное, а не пару кило гречки, например, за те же самые деньги? Ей действительно нужна была помощь или ей нужна была моя жалость и время?

Однако если посмотреть на эту ситуацию с другой стороны, на первый план вылезает проблема стариковского одиночества. Возможно, рассчитывая хотя бы на толику внимания со стороны незнакомцев, бабушка просит ей помочь, и это ее способ связи с миром. Но где тогда близкие этой пожилой женщины? Вспоминая свою бабушку, я понимаю, что она настолько была окружена заботой родни, что у нее вряд ли возникло бы желание попытаться овладеть вниманием незнакомых людей на улице. Так что же тогда это было? Манипуляция или тихий крик о собственном одиночестве?