Можно ли найти работу в Омске после тюрьмы: реальные истории и эксперимент редакции

Люди, когда-то оказавшиеся за решеткой, заодно могут попасть в порочный круг — украл, выпил, в тюрьму. Можно ли его разорвать и начать жизнь с чистого листа? Легко ли сегодня устроиться на работу, имея за спиной судимости? И на какие ставки в Омске соглашаются взять людей с криминальным прошлым? С этими вопросами корреспондент NGS55.RU отправился в Центр социальной адаптации и поговорил с теми, кто оказался там сразу после отсидки, а затем обратился в службу занятости и самостоятельно поискал вакансии, чтобы устроить на работу мнимого мужа-зека.

Дорогу к этому зданию по улице Семиреченской на окраине Кировского округа знает, наверное, каждый омский бомж. Уже не первый десяток лет в Центре социальной адаптации дают пищу и кров тем, кто в них нуждается: бездомным, инвалидам, от которых отказались родственники, бывшим заключенным, которым не к кому и некуда возвращаться.

С двумя местными идем туда вместе: Вася и Сергей, живут в центре несколько месяцев, не сидели. На вопрос о том, чем живут и где работают, дружно отвечают:

— Постоянной работы нет, так, снег иногда где-нибудь почистим. А сегодня не нашли ничего. Да и болеем мы!

Они заходят в приемник, я — в кабинет директора.

— На словах они все работать хотят, — улыбается Константин Карпов. — Да, много вакансий временных, денег платят немного, есть и такие предложения от работодателей, что люди по понятным причинам отказываются: кто-то совсем не хочет платить, кто-то готов предложить только еду и крышу над головой. Но всё же те, кто хочет, работу находит. Вот Юрий, например, сам вызвался здесь же, у нас в центре, работать дворником. Мы сначала сомневались, всё-таки работа тяжелая, а у человека на левой руке нескольких пальцев нет. Но он настоял: справлюсь, говорит. И ничего, отлично работает.

Во дворе Юрий Акулов ловко орудует лопатой. В ноябре этого года ему исполняется 65. За плечами — не одна ходка. Началось всё с «ошибки молодости».

— Ну как с ошибки, — сам себя поправляет он. — Меня же не суд посадил, суд мне срок просто дал. Ты сам себя садишь — сам же идешь на преступление. А потом выходишь, стремишься наверстать упущенное: алкоголь, развлечения, а время-то уже не вернешь. Когда последний срок отбывал, понял: еще раз сяду — больше не выйду. И просто захотелось хоть раз по-человечески пожить, пользу какую-то принести.

Возвращаться было некуда: ни семьи, ни дома. Перед освобождением администрация колонии дала Юрию направление в центр.

— Бесплатно жить здесь можно только два месяца: трехразовое питание в столовой, проживание, пользование стиральными машинами, электроприборами — в общем, полный пакет услуг, — проводит экскурсию по центру Константин Карпов. — А дальше уже нужно платить. С питанием — 8 тысяч рублей в месяц, просто за проживание — около 4. Если строго по правилам, то жить здесь наши постояльцы могут полгода. За это время человек, как говорится, должен встать на ноги, найти жилье, работу. Но ситуации у людей бывают разные. Тот же Юрий здесь уже два года.

Акулов показывает нам свою комнату — стандартный «номер» отделения для социальной реабилитации лиц, освободившихся из мест лишения свободы, рассчитан на четверых. В комнате — столик, кровати, тумбочка, телевизор, шкаф. Еду, как и многие постояльцы на самообеспечении, Юрий готовит сам — в отделении есть кухня со всем необходимым оборудованием и утварью. Продукты, одежду покупает — зарплаты, за вычетом оплаты проживания в центре, хватает. Соседей по комнате дома нет.

— Двое точно на работе, — поясняет Юрий. — Это в колонии не надо думать, где взять кусок хлеба с маслом, а на свободе нужно делать что-то. Жизнь ведь очень быстро меняется, и, когда выходишь, начинать приходится буквально с нуля. Один мой сосед чистит от снега территорию одной частной клиники, второй на хладокомбинате работает. Я, до того как дворником на постоянную работу устроился, временно грузчиком подрабатывал. Только третий сосед пока никуда не устроился, он у нас новенький, три дня как освободился.

В отделении социальной адаптации для бывших осужденных сейчас живет 40 человек. По словам Карпова, не работают всего человек пять. Остальные трудоустроены: кто-то официально, кто-то на разовых подработках.

— Как показывает практика, если за полгода человек не находит работу, то, скорее всего, он снова сядет, — рассказывает директор центра. — К примеру, был у нас такой кадр. Маялся, всё никак не мог себя найти: и это ему не подходит, и то. В итоге собрались с товарищем и ограбили неподалеку захудалый киоск. А там и брать-то было нечего! Такое чувство, что сделали это специально, чтобы на зону опять пойти.

Но даже трудоустройство спасения от рецидива не гарантирует. И на вопрос о том, за кого из своих подопечных сегодня он точно спокоен, Константин Семенович честно отвечает: «Ни за кого».

Последние два ЧП случились в нынешний Новый год. Местная уборщица Лена, изрядно отметив праздник, убила сотрапезника. Хотя, казалось бы, ничто не предвещало беды: женщина вышла из колонии пять лет назад, работала в центре, была на хорошем счету, уже снимала отдельное жилье, а сейчас вот снова под следствием. Еще один постоялец центра избил подругу — женщина умерла, проводится расследование.

— Таким людям нужен постоянный самоконтроль и ни грамма алкоголя, — считает Карпов. — Потому что раз расслабился — и всё по новой.

Сами подопечные считают, что и контроль со стороны им тоже не повредит. 47-летний Андрей Минаков устроился разнорабочим на Омский электромеханический завод, хорошо себя зарекомендовал, и сейчас перспективному сотруднику доверили работу стропальщика. В марте обещают отправить на дополнительное обучение. Уже сейчас у Андрея приличная зарплата, вполне может позволить себе съемную квартиру. Однако к самостоятельной жизни мужчина пока не готов: говорит, что под контролем надежнее.

— Это держит нас в тонусе, мы же все здесь хулиганы, все проблемные, — объясняет он. — Я с 14 лет по зонам, 32 года в общей сложности отсидел. Сейчас уже полгода на свободе. Я никогда так долго на свободе не был — месяц, полтора и обратно. И всё это — благодаря центру, замечательным мудрым женщинам, которые здесь работают. Они к каждому находят подход. Везде чистота, уют, порядок, в столовой еда очень вкусная. Ехал сюда с опаской, думал, бичевник какой-то, а здесь вон какая красота. У меня другая жизнь началась: живу честно, всё, что мне надо, покупаю, впервые за долгие годы иду по улице и не оглядываюсь.

До нынешнего времени Минаков не работал ни дня — «жил криминалом». А сейчас с гордостью демонстрирует трудовые мозоли и с горящими глазами рассказывает: «Видите, пальцы стерты — это я болты кручу. Мы собираем электровышки, огромные такие махины 93 метра высотой. Хоть и частями собираем, по 30 метров, но ни в один цех такая громадина не войдет, работаем на свежем воздухе. Непросто, конечно, но мне нравится. Я счастлив!»

История Андрея Минакова могла бы стать идеальной картинкой к тому, как должен работать федеральный закон «О пробации». Частично он вступил в силу с января этого года. Последняя часть, которая касается как раз тех, кто уже вышел из мест лишения свободы, начинает действовать с 2025-го. Вот только Минаков освободился полгода назад. Мы поговорили с недавними постояльцами и выяснили, что кто-то из них уже знает о новом законе и прописанных в нем возможностях, а кто-то нет. Осведомленность зависит от администрации колонии. Ну а в работе Центра социальной адаптации новый закон по большому счету ничего не изменил.

— Похожий нормативный акт «О социальной адаптации лиц, освобожденных из учреждений уголовно-исполнительной системы» был принят в Омской области еще в 2015 году, так что схема давно налажена, — считает Константин Карпов. — Мы работаем совместно с учреждениями УФСИН. Подготовка к освобождению начинается заранее. Администрация колоний выявляет лиц, которые хотели бы жить у нас после выхода на свободу, они пишут соответствующие заявления, с осужденными встречается наш сотрудник. За полгода к нам направляют в среднем человек 100. До центра они добираются самостоятельно, и примерно половина из них до нас не доходит. В итоге человек 80 обращается в центр. Правда, бывает, что где-то через полгода «потерявшиеся» люди объявляются. Часто — уже без документов и с просроченными медицинскими справками. В целом отделение реабилитации для бывших осужденных рассчитано на 54 человека, свободные места есть.

Найти работу вышедшим из мест заключения помогают не только в Центре социальной адаптации, но и в службе занятости, куда можно обратиться самостоятельно. Здесь же при необходимости посодействуют в профессиональной переподготовке, помогут разместить резюме или подать заявление. По информации регионального Минтруда, ежегодно работу находят более 50 процентов обратившихся.

— Работодатели принимают на работу бывших осужденных. В основном это организации и предприятия сферы строительства, сельского хозяйства, обрабатывающего производства, промышленности, — уверяют в службе занятости. — Для таких работодателей на территории региона действует мера финансовой поддержки. В течение трех месяцев со дня заключения трудового договора с бывшим осужденным или с тем, кто получил условный срок, работодатель получает от центра занятости населения компенсацию расходов на оплату труда такого гражданина. Размер выплаты составляет не более одной величины минимального размера оплаты труда. В 2024 году сумма выплат за 3 месяца — порядка 86 тысяч рублей.

Как сообщили в службе занятости, некоторые работодатели при размещении вакансий отдельной строкой указывают в них, что рассматривают для трудоустройства кандидатуры бывших осужденных. Сейчас на единой цифровой платформе размещено 19 таких объявлений. Бывшим «сидельцам» предлагают работу грузчиков, слесарей по ремонту автомобилей, рабочих, дворников. В целом на сайте «Работа России» на данный момент размещено порядка 25,5 тысячи вакансий.

Тезис о том, что омские работодатели с готовностью берут на работу бывших заключенных, корреспондент NGS55.RU решила проверить лично, проанализировав с десяток вакансий на портале «Работа России». По легенде мой муж освободился из колонии месяц назад, сидел за кражу. Вакансий с припиской «принимаем на работу с судимостью» мне встретилось только две: требовались вахтовики на Ямал и военнослужащие по контракту. По последнему объявлению, где работодателем выступала некая ИП Сивушкина, готовы были брать сидевших по любым статьям. Остальных работодателей пришлось обзванивать или писать им на имэйл.

Благожелательнее всего отнеслись к кандидатуре моего мнимого мужа в компании «Омсккровля», куда требовались грузчики, уборщики, накатчики, прессовщики, водители и прочие работяги. Здесь даже подробно рассказывать заготовленную легенду не пришлось.

— Да, с судимостью принимаем, — с готовностью ответил приятный женский голос на том конце провода. — Главное, чтобы человек старался, работал!

Несмотря на дефицит кадров, человека с судимостью наотрез отказалась принимать в свои ряды «Почта России». Категоричным нет ответили Сбербанк и детские учреждения: им по закону запрещено. В остальных организациях, хоть и не сразу, а после расспросов о том, за что сидел и когда освободился, кандидатуру моего мужа-зека рассмотреть согласились. Что характерно, вопрос о том, почему по вопросу его трудоустройства звоню я, а не он сам, возник только в одной организации. Больше никто не удивился: быть «паровозом» у русской женщины в крови.

— Судимость не погашена, но пусть муж всё-таки подойдет на собеседование, — с сочувствием отнеслись к моей жизненной ситуации в АО «Федеральная пассажирская компания», куда требовался столяр. — Только нужно, чтобы начальник отдела кадров был на месте: по таким вопросам только он может принять решение.

Категоричным отказом не ответили даже на оборонных предприятиях. К примеру, на собеседование по вакансии грузчика моего лжемужа пригласил Радиозавод имени Попова. «Смотря какая статья, какой срок давности», — ответили на электронное письмо о возможности трудоустройства бывшего сидельца на предприятии «Сатурн».

Пообещали «подумать» в ООО «Бур-вод» и ТЦ «Омский». В «СМУ-175 "Радиострой"» сочувственно ойкнули и дали сотовый телефон главного механика — мол, ему решать, возьмет ли под свое начало водителем выходца с зоны. Главный механик слушал, тоже вроде бы сочувствовал, но ответил отказом.

— Понимаете, мы на объектах таких компаний работаем, что вашему мужу с непогашенной судимостью туда просто пропуск не дадут, — объяснил он.

Кадровик МУП «Банное хозяйство», куда требовался рабочий, тоже не захотела брать на себя ответственность и перевела звонок на директора. С ним у нас состоялся самый душевный разговор. Иван Перфилов долго расспрашивал меня о муже: за что сидел, сколько раз сидел, что он за человек, в каком округе мы живем и прочее. В конце решил: «В принципе, я не против, пусть приходит. Но пока эта должность занята, наш сотрудник, может, доработает несколько дней и уйдет, а может, останется. Я с ним переговорю и сразу же вам перезвоню, оставляйте телефон».

Здесь я не выдержала и рассказала про журналистский эксперимент. Иван Владимирович отнесся к нему с пониманием — проблема важная. Мы посмеялись и сошлись на том, что бывшим сидельцам можно найти работу. Было бы желание.