«Для них мой кабинет — дом родной»: интервью с фониатром, который лечит Аниту Цой, Киркорова и Лепса

Прежде мы рассказывали вам об особенностях профессий дерматовенеролога, онколога, анестезиолога, пластического хирурга и многих других. В этот раз мы решили пообщаться с медиком, ответственным за голос — с Людмилой Дорониной, руководителем омского фониатрического центра в КМХЦ. Врач рассказала о том, как согласилась развить местную фониатрию в обмен на квартиру, как лечила Розенбаума, Ёлку и Петросяна, как готовила голубцы с Пугачёвой и о многом другом. Подробности её жизни и профессии — в нашем материале.

Для людей, сведущих в медицине, история становления Омского фониатрического центра неразрывно связана с именем Людмилы Дорониной — её вклад в эту лечебную эпопею был не просто весьма заметным, но фундаментальным. А начиналось всё с тесного кабинета на Иртышской набережной, где помимо неё сидела ещё санитарка и медсестра.

— Я смотрю, как устроены фониатрические кабинеты в других городах, у меня есть методички, как правильно всё организовать! Нужно расширяться! Я знаю, что должны быть заведующая и фонопед. Знаю, какие специалисты нужны, какое оборудование. Я уже не раз ходила на приёмы в министерство культуры, чтобы утвердили штаты. Но ничего не получается, потому что начальство не идёт навстречу! Оборудования нету, штатов нету. Сижу тут, и мне ничего не дают! — жаловалась тогда Доронина очередной пациентке.

— Не беспокойся, Людочка. Всё будет, всё дадут! — утешала посетительница, склоняясь над собственным фотопортретом и украшая его автографом.

Той пациенткой была близкая приятельница Дорониной и по совместительству королева эстрады Алла Пугачёва... Она написала: «Утвердим штаты фониатрического кабинета!» и вручила снимок заведующему горздравом, который в тот день решил заехать к Людмиле под предлогом проверки, а по факту (как и многие другие) — ради встречи с любимой звездой. Но обо всём по порядку.

Аспирантура, болгарские журналы и родственники влиятельных людей

Эта история длиною в жизнь началась в те дни, когда студентка Люда Доронина (отличница, в погоне за опытом подрабатывающая в одном из омских медучреджений и санитаркой, и медсестрой) оканчивала Омский государственный медицинский университет и намеревалась поступить на кафедру в аспирантуру. В то время она занималась патанатомией, её студенческую работу, посвящённую гиалиновым мембранам, печатали в болгарском журнале, профессор активно обсуждал с ней работу научную, а заведующий кафедры обещал способной ученице дальнейшее обучение (предварительно желанное место отводили именно ей). Однако на распределении грандиозные планы Дорониной на образование и медкарьеру сорвались так же внезапно, как голоса её нынешних пациентов. Девушке объявили: «Точка не пришла, учиться Людочка не будет». Позже вскрылась и неприглядная истина: место пришло, вот только отдали его «более нуждающемуся», а проще говоря — родственнику влиятельного медработника. Поражённая Доронина тогда решила: не вышло с кафедрой, выйдет замуж. А после разберётся и с поступлением, и с карьерой.

— Мне предложили пойти в Центральную научно-исследовательскую лабораторию, но мне это не понравилось, — делится медик. — Потом на окончательном распределении были представители разных организаций. Они заранее узнавали информацию о студентах, поэтому были в курсе, кто я. В коридоре ко мне подошла одна женщина и буквально за руку меня схватила: «Людочка, а давайте к нам в железнодорожную больницу?!»

И она согласилась, доучилась и поехала к ним. Между делом забеременела, и по этой причине с железной дорогой у Людмилы не сложилось. Устроилась оториноларингологом в «Дом ребёнка». Обучаться специализации её тогда отправили в третью медсанчасть, которая, в свою очередь, также разглядела в Дорониной потенциал и точно так же предложила рабочее место (ординатором в стационаре оториноларингологического отделения), на котором она в итоге и остановилась. Здесь Людмила оперировала, дежурила, снова оперировала, а затем возвращалась домой к младенцу и медику-супругу. В квартиру, в которой по зиме стабильно промерзали углы и целые стены. Утешало одно: терпеть оставалось недолго. В скором времени Доронина как молодой специалист должна была получить квартиру. Но когда её очередь подошла…

— Квартиру я уступила другому. На очереди также стоял мой приятель, анестезиолог, у него тогда было трое детей. И я, глядя на него, не смогла эту квартиру взять, знала, что ему она нужнее. Я пришла и сказала: «Пусть Вячеслав берёт!», — рассказывает Людмила.

Другой квартиры не предвиделось, а возвращаться в каморку с оледеневшими стенами не хотелось. Доронина обратилась в горздрав.

— «Что делать с квартирой? Время идёт, третий год уже заканчивается, а дальше ничего не обещают! Как быть?!» — цитирует врач саму себя. — И мне на это ответили: «Иди в шестую поликлинику, которая на набережной, поговори с главным врачом. Может быть, если ты к нему работать устроишься, он тебе и поможет».

«Фониатрия — для птиц высокого полёта»?

И Доронина пошла. В то время вышел новый приказ Министерства здравоохранения «Об организации специализированной помощи работникам культуры», реализовать который поручили именно шестой городской поликлинике. Своевременная встреча с Людмилой подсказала местному главврачу удобный выход из ситуации. Он предложил 30-летней сотруднице бартер: квартира в обмен на фониатрический кабинет, на что она сразу согласилась.

— В больнице работала врач-отоларинголог, которой предложили этим заняться, но она поставила много условий, так что задание отдали мне. Я пошла к ней за советом, но она ответила: «Фониатрия — для птиц высокого полёта». Имела в виду, что это очень трудно, и что мне невозможно быть фониатром. Ведь оториноларинголог просто проверяет ухо, горло, нос, часто даже гортань не смотрит, на голос не обращает внимания. А фониатр занимается именно голосовыми расстройствами. Это более тонкое и детальное изучение голосового аппарата, изучение причин его повреждения и лечение. То есть задача фониатра — вернуть пациенту голос. Эта профессия вбирает в себя очень много специальностей. Так что её слова имели смысл. Я снова пошла к главному врачу, передала ему свои опасения, а он сказал: «Не боги горшки обжигают! Не волнуйся, научишься». Я всё равно сомневалась и пошла на кафедру медуниверситета. Там меня поддержали, подбодрили. И я решила: раз даже на кафедре сказали, что я справлюсь, то я берусь, — вспоминает медик.

Именно этот период и стал переломным в дальнейшей карьере и жизни Людмилы. Она работала с восьми утра до полуночи, принимала по восемьдесят пациентов и отлучалась в служебные командировки. Москва, Новосибирск, Кемерово, Новокузнецк, Киев, Санкт-Петербург — неполный перечень городов, в которых Доронина совершенствовалась в новой для неё специализации и перенимала организационные моменты. Не раз ездила и на международные конгрессы. В Египте заслужила первый соответствующий сертификат и привезла на родину иностранное оборудование — зеркало и отоскоп (на большее не хватило денег). Санкт-Петербургскую школу фониатрии она посещала ежегодно на протяжении десяти лет, где в итоге и получила диплом с отличием.

А по возвращении домой — и обещанную квартиру.

Омский фониатрический центр начинался с тесного кабинета на Иртышской набережной, в котором ютились Доронина, санитарка и медсестра. Дверь в помещение украшала непривычная для взоров омичей табличка с надписью «Фониатр», а среди пациентов начали мелькать не только артисты местных театров, но даже звёзды российской эстрады. Это был 1975 год, который и стал фактической отправной датой в летописи этого направления медицины для Омска.

Примадонна, исторический автограф и горздрав

Именно тогда Алла Пугачёва и подписала тот исторический снимок автографом с надписью: «Утвердим штаты фониатрического кабинета!». После чего вручила снимок заведующему горздравом.

— Когда ко мне на приём приезжали знаменитые артисты, все — и обычные пациенты, и даже сотрудники разных ведомств и министерств — сразу находили какие-то поводы попасть в больницу. То якобы проверки, то собрания, то совещания. Пытались прорваться ко мне в кабинет, чтобы увидеть певцов. В моём кабинете было большое окно, так люди окружали поликлинику и в это окно толпой заглядывали. Особенно когда приезжала Пугачёва. Она когда это замечала, часто шутила: «Привет, народ! Ну что, спеть вам?» Особо смелые даже проходили ко мне в кабинет и за волосы её дёргали, чтобы убедиться, настоящая ли она, и настоящие ли у неё волосы. Сами сотрудники поликлиники просили, чтобы она оставила им свой автограф. И я как сейчас помню: перед ней лежала кипа её фотографий, и мы с ней вместе сидели и их подписывали. Я ей диктовала имена и фамилии, для кого этот снимок, а она сидела и писала, — смеётся Доронина. — И вот когда заведующий горздравом узнал, что приехала Пугачёва, он приехал ко мне вслед за ней, а она взяла и отдала ему ту самую фотографию. Пугачёва была первой знаменитостью, которую я приняла как врач-фониатр, у нас установились тёплые отношения, поэтому она и решила мне помочь. И куда этому заведующему было деваться, если сама Пугачёва говорит: «Утвердим!»?! Пришлось утверждать! — смеётся Людмила.

«Маска, шприц и облепиха» и плеяда звёзд

Отправился бы заведующий горздравом в поликлинику, если бы знал, что желание получить автограф исполнительницы «Арлекино» обернётся для него крупным обязательством перед ней, неизвестно. Но уже через несколько месяцев, в 1976 году, вышел новый приказ министерства здравоохранения — Дорониной утвердили штаты. Пришла пора расширять кабинет. В 1978 году коллектив пополнило новое лицо — Ольга Бржезинская, которая пришла к Людмиле как пациентка и ведущая солистка Омского музыкального театра, да так и осталась с ней, но уже как фонопед-вокалист. В 1980 Доронину утвердили заведующей, а через два года её отделение покинуло шестую городскую и переехало в стоматологическую поликлинику. Там, на Волочаевской, Людмила лечила в окружении плакатов с автографами знаменитостей и букетов цветов. Цветы вместе с открытками и снимками, испещрёнными пожеланиями для «Любимой Л. М. Дорониной!» ей к тому времени несла целая галерея популярных артистов: Иосиф Кобзон, Эдита Пьеха, Евгений Петросян, Лев Лещенко, Вилли Токарев, Валерий Леонтьев, Игорь Николаев, Алла Пугачёва и многие другие. Красочное разнообразие в трудовые будни Дорониной вносили дежурства в городских театрах и на концертах приезжих звёзд, где её роль далеко не всегда ограничивалась стоянием за кулисами.

«Лица не видно, одни глаза.
Маска, шприц и облепиха.
Я вас люблю, но только тихо…»

Эти стихи (приведённые строки — лишь часть поэмы) Розенбаум посвятил именно ей и на глазах у всей публики вальсировал с медиком в самый разгар своего представления. Пугачёва благодарила Людмилу, выведя её — ошарашенную, конечно — во время концерта прямо на сцену. Лариса Долина приглашала на свои репетиции. С Александром Ширвиндтом Доронина ездила в тур по омским районам, а когда приезжала на повышение квалификации в Санкт-Петербург, администратор Эдиты Пьехи встречал фониатра на вокзале и помогал заселиться в гостиницу. Дошло до того, что для некоторых звёзд Людмила стала крайне необходима (и доступна) даже в нерабочее время.

— Я помню, в Омск приезжал Игорь Николаев. В тот день у меня был выходной, я работала на даче. И он приехал за мной со своими людьми прямо на мою дачу! Я села к нему в машину и поехала. Не раз было, что я стою в огороде, а за мной артисты на дачу заезжали: «Людмила Михайловна, вы нам нужны! Он (артист. — Прим. ред.) там, в машине сидит!» Ну что было делать? Переодевалась и ехала лечить! — смеётся Доронина. — Маша Распутина, помню, приехала, а у меня что-то с рукой случилось, и рука сильно болела. Я её приняла, полечила. На другой день она приходит, мою больную руку берёт и надевает на неё лечебный браслет: «Это чтобы ваша ручка не болела!» Ну приятно же? Приятно! Эдита Станиславовна, когда цветы дарила, каждый раз подчёркивала: «Людмила Михайловна, я их лично заказывала и лично покупала! Это ни в коем случае не со сцены!» Помню, с Грузии солистка одна приезжала, и когда она ко мне после приёма пришла, с ней в кабинет зашло шесть грузинов, и у каждого была корзина с цветами. Они их все вокруг меня расставили. И я сидела в окружении цветов. Тоже было очень приятно!

Во время поездки в столицу Доронина проводила время не на Красной площади, а в квартире Пугачёвой: делилась с певицей сибирскими новостями, лечила её семилетнюю дочь и угощалась фаршированной щукой, приготовленной тётей примадонны. Алла Борисовна платила той же монетой: гостила в новенькой квартире Людмилы, и доктор, сменив медицинский халат на кухонный фартук, жарила с Пугачёвой картошку и голубцы. Звезда в это время рассказывала про гастроли и кутала фониатра в привезённый для неё изумрудный платок.

— Красивый платочек на плечи. Он у меня ещё живой, я его и сейчас ношу. А мужу моему она тогда привезла клетчатую рубашку с короткими рукавами, которая уже вся истёрлась, так он её затаскал! Носил, не снимая! — рассказывает медик.

В гости к омскому фониатру вместе со своим четырёхлетним внуком приезжала и Пьеха, а Розенбаум предлагал ей перебраться в столицу, чтобы работать с его гастролирующим коллективом. Аналогичные приглашения от других певцов и артистов поступали ни раз, однако Доронина от всего отказалась — оставить дело, которому посвятила половину своей жизни, она не смогла.

Под её началом Омский фониатрический кабинет продолжал процветать и в 1986 году превратился в межобластной амбулаторный центр. Он стойко пережил даже проблемные девяностые, несколько раз лишь изменив свой состав и местоположение.

А потом наступили двухтысячные, и всё, что Доронина строила на протяжении двадцати лет, начало рушиться у неё на глазах.

«Можете дверь ногой даже к губернатору открывать!»

— В один день пришла начмед и сказала, что всё закрывается. Появилось объявление, что все приказы горздрава об организации фониатрического центра больше не годятся, что они устарели. Везде начались сокращения, фониатров не стало, остались только отоларингологи. Всё разваливалось. Но я не могла сдаться, потому что в противном случае все мои пациенты — а я принимала и принимаю не только артистов, но и людей, чьи профессии не связаны с ораторским искусством; всех, у кого есть проблемы с голосом — остались бы без специализированной помощи! Мне нельзя было закрываться. Нам нужно было расширяться, и я искала выходы из ситуации. Я дошла до Виктора Шрейдера, и мне удалось убедить его, что мой кабинет должен существовать, — объясняет Людмила. — Но и этого было мало. Я хотела поговорить с губернатором Леонидом Константиновичем Полежаевым, добиться расширения, а не сокращения моих штатов и получить новое оборудование, но долго не могла попасть к нему на приём. Здесь стоит сказать, что в 2006 я стала врачом года Омска и Омской области и лучшим отоларингологом России. Так вот, я поехала в Москву, и в столице министр здравоохранения мне сказал: «Вы же стали врачом года! Вы теперь можете дверь ногой даже к губернатору открывать!»

Когда в дело наконец вмешался и Полежаев, то на развитие омской фониатрии выделили бюджетные деньги. На них Доронина приобрела диагностическое оборудование, и её штат переехал в последний раз — в Клинический медико-хирургический центр.

Фамилия как золотой билет

«Фониатрия — для птиц высокого полёта», — сказала однажды Дорониной коллега из шестой городской поликлиники. Эта певчая птица сумела взлететь очень высоко и собрала под своим крылом десять специализированных кабинетов и пятнадцать человек. За пятьдесят лет она не только построила с нуля Омский фониатрический центр, но и сделала его единственным профильным центром во всей России и даже разработала собственную уникальную методику комбинированного лечения голосового аппарата, объявив, что исключительность её терапии заключается в простоте — использовании не оборудования (к нему она прибегает редко), а собственных рук.

Сегодня омский фониатрический центр пестрит карточками с автографами знаменитостей. Под окнами КМХЦ останавливаются автомобили, под завязку набитые букетами фиалок, тюльпанов и роз (благодарность эстрады). Из телефонных трубок у стола регистраций то и дело слышится: «Билеты для Дорониной!.. Мы предупредим администратора представления — он будет ждать и проводит Людмилу Михайловну за кулисы!.. Мы очень ждём вашего фониатра на концерт!..» А её собственный телефон воспроизводит следующие аудиосообщения: «Людмила Михайловна, солнышко моё! Пишите мне, звоните мне! Как вы там?..» На записи — голос Аниты Цой.

— Конечно, общаюсь я не только с Анитой. Со многими звёздами веду переписку по WhatsApp. Что до билетов — артисты ведь не расплачиваются деньгами. В благодарность приносят билеты и цветы. После лечения приглашают, спрашивают: «Людмила Михайловна, придёте на мой концерт? Сколько ещё человек с вами будет?» Мы в таких случаях сообщаем по отделениям, и кто хочет — собирается и идёт на концерт от моего имени. На входе сказали: «От Дорониной!» — их встречают и рассаживают по местам. «Пятый театр», Драмтеатр, «Арлекин» и остальные — та же ситуация. Звонят: «Придите, заберите! В кассе на фамилию «Доронина» столько-то билетов!» На все постановки на месяц вперёд. Киркоров когда в последний раз приезжал, штук сто, наверное, пригласительных здесь раздал! А все цветы, что ему на сцене подарили, собрал, загрузил в машину и отправил мне! — со смехом вспоминает врач.

Сегодня Людмила редко отлучается из клиники. Причина — возраст, назвать который она, смеясь, отказывается «даже ради интервью!» На концерты к Басте, Пелагее, Ёлке, Аните Цой, Филиппу Киркорову, Лепсу, Максу Барских и многим другим (в том числе и к иностранным исполнителям) всё чаще отправляет своих не менее профессиональных подчинённых. Фраза: «От Дорониной!» уже давно стала своеобразным золотым билетом на всевозможные местные представления, так что проблем во время выездов у её медиков нет. Сама она предпочитает встречать и лечить звёзд эстрады в своём просторном и тихом кабинете, а не в полумраке филармонии или «Ангара», перекрикивая тяжёлые басы.

— Я уже наездилась, пусть теперь молодые, пусть мои девочки ездят. Они меня радуют, я своим коллективом очень горжусь. Сегодня со мной работают Зубова Зоя Юрьевна (врач высшей категории) и Ирина Анатольевна Блошкина. Ещё Бржезинская Ольга Михайловна, фонопед-вокалист, и Родькина Валентина Анатольевна, фонопед-речевик. Они наши педагоги. Сейчас мы планируем взять третьего врача-отоларинголога, которого будем учить, и психолога. Как видите, продолжаю расширять штат! — улыбается Доронина.

И если концерты с их софитовой лихорадкой и оглушительным гомоном срывающихся голосов она сейчас оставляет позади, то медицинские конференции — нет. Вместе с собранной ею командой Людмила ежегодно выезжает на симпозиумы и медицинские собрания, а также организует свои собственные, на которые съезжаются специалисты из других областей.

— Как говорится, век живи — век учись! — завершает Доронина. — Если бы я когда-нибудь перестала учиться и совершенствовать свой кабинет, он бы не превратился в центр и не заслужил бы свой нынешний статус. Для многих звёзд мирового уровня мой кабинет — дом родной!