Жизнь до и после: омичка прошла 22 курса химиотерапии и решила стать онкопсихологом

NGS55.RU публикует тезисы онкопсихолога Инессы Шереметовой о болезни, о себе и других людях.

По первому образованию я педагог, работала учителем в школе. Потом мы с мужем переезжали, жили за границей в разных городах — он у меня военный. Я ушла в коммерцию, занималась продажами. Я очень любила эту работу: постоянное взаимодействие с людьми, договоры… Полное погружение — я видела в этом какой-то смысл.

В 41 год мне поставили диагноз: рак молочной железы третьей стадии. Лечение, маленький перерыв, рецидив, ещё один — суммарно около четырёх лет. 22 курса химиотерапии, три операции, облучения…

Не знаешь, что со своей болью делать. Первый вопрос, который возникает: за что? Но правильнее, эффективнее, если так можно сказать, другой: для чего?

Что в первую очередь делает болезнь? Останавливает. Но при этом ты можешь думать и анализировать. Вместе с тем диагноз выбивает опору, стержень — начинаешь искать новые, на всех уровнях: от религии до рисования. Я вспомнила о том, что неплохо рисовала, но кисточки не брала в руки с тех пор, как окончила педагогический. Вспомнила, что хотела уехать в Санкт-Петербург учиться на психолога.

Химиотерапия — это тошнота, рвота, сильные боли. Ты раскладываешься на кусочки. Поддержка гормональными препаратами и полнота, выпадение волос… Эмоционально очень сложно для женщины становиться лысой.

Когда удаляют грудь, это видно. Нельзя сходить в бассейн, на пляж… Но многим женщинам удаляют матку — и вроде бы вышла она на пляж и вышла, никто ничего не заметил. А на эмоциональном уровне это часто воспринимается как удаление женственности. Даже если дети уже есть и рожать она больше не планировала.

В самолёте познакомилась с девочкой-подростком и её мамой. Девочка в шапочке. Такие вещи замечаешь, когда сам через них прошёл. Когда лысый. Шапочка, ещё при отсутствии бровей и ресниц, — отмечаешь и как будто видишь своего. Всю дорогу мы разговаривали. Подросток, чудесный ребёнок. Потом девочка умерла.

Я сопровождала девушку моложе 30 лет, она лечилась достаточно долго. Как и я, была нацелена на работу, карьеру, амбиции. Действительно, карьера — один из способов реализоваться. Но это туннельное видение. Она это поняла, занялась гербариями, даже пением — у неё всё получается очень по-своему, кайфово. Но знаю и таких людей, которые вроде бы ничего не меняют в жизни и выздоравливают. Возможно, эти изменения, внутренняя трансформация, просто не видны.

Близкие

Не могут сидеть сложа руки. Обращаются к нетрадиционной медицине, религии. Я не принимаю, например, шаманов, но кому-то и они могут стать подспорьем.

Новая жизнь

К болезни тоже привыкаешь — больница, врач, диагностика, анализы, операции, химия… И вдруг говорят: «Вы здоровы. Всего хорошего, больше к нам не возвращайтесь». Человек выходит и находится в растерянности: нужно выстраивать новую жизнь, переходить в новую реальность, особенно если на работу идти не нужно. И работы тут непочатый край.

Это сравнительно молодое направление. Заболев, я сама оказалась у психолога, и очень благодарна ему. Он не стелил соломку, а учил не падать. И не превращался в костыль, без которого жить уже нельзя.

Существует множество разных методик и направлений, что вносит определённое разногласие. Кроме того, люди не всегда готовы получать эту помощь. Тут играет роль и новизна направления, и специфика болезни и менталитета: «Не надо ковыряться в моей голове».

Сейчас моя жизнь не так отличается от прошлой, но это связано с тем, что я по-прежнему общаюсь с массой людей. У меня всегда получалось донести мысли до других, и сейчас это свойство просто обрело новую форму.

Бывает, договариваешься на встречу на следующий день, а на следующий день у человека сильный болевой синдром. Сначала он под тяжёлыми обезболивающими, потом умирает. А у тебя остаётся ощущение, что ты что-то не закончил. Мне вначале казалось, что я плохо работаю, недодаю: очень короткие встречи, точечный процесс. А у человека на самом деле мог быть итог от встречи, но я его просто не успеваю отследить.

Один из моих пациентов, харизматичный видный мужчина лет 55, выписался из хосписа, а потом снова туда попал, и я об этом не знала. Случайно оказалась рядом, когда он умирал. Рядом сидел его близкий. Я подошла, и он в том состоянии меня узнал. Протянул руку. Не знаю, для чего ему это было нужно. Но, наверное, я всё-таки что-то ему дала, и для меня это тоже важно.

Захожу в палату, пациент смотрит в окно. Говорит: «Жизнь как поезд. Садишься, едешь, и долгое время мысли там, откуда уехал. Потом начинаешь думать о том месте, куда едешь, и я сейчас тоже. Конечно, хотелось бы сделать за жизнь больше. Но я знаю, что многое успел». И в этом было столько принятия и спокойствия. Не было ненужной суеты, недовольства, брюзжания. Некоторые, конечно, до конца остаются в отрицании. Но если человеку так легче — это его выбор. Я не имею права ни разубеждать, ни дарить необоснованные надежды.