«Часто мы обращаемся за помощью не к врачам, а к больным. Это нормально»: колонка омича с онкологией

25-летний омич Константин Савельев полтора года борется с редкой онкологией — саркомой Юинга. Парень продолжает делиться опытом с людьми, которые оказались в той же ситуации. Он уже рассказывал о видах боли, которую нельзя сбить даже морфином, и о том, почему его не нужно бояться. А сейчас Константин рассуждает на тему того, почему часто больные обращаются за помощью не к врачам, а к другим больным — и почему это нормально.

— Был такой хирург Андрей Павленко, который лечил людей от рака желудка и от рака желудка умер. Он до последнего публиковал дневники о своей болезни. К моей прошлой колонке кто-то оставил комментарий: «очередной Павленко». Я даже немного растерялся — неужели это меня так обидеть хотели? Если сравнили с таким человеком — мне сильно льстят. Но, вообще, когда болеешь, места на обиды не остается — мне правда сейчас немного не до этого. Бывают, конечно, мимолетные обиды, но их быстро заслоняет что-то более важное.

Уже месяц я живу с температурой 38 градусов. С 39–40 худо-бедно сбивается «литичкой» (инъекция анальгина, димедрола и папаверина. — Прим. ред.). Плюс ещё чего-нибудь примешь, начинаешь жутко потеть в течение трех-четырех часов, и температура падает. На следующий день снова всё разом выпиваешь, и по новой.

Вообще за последние две недели у меня произошло много интересного. Подтвердился некроз в кишечнике, мне сделали операцию — вывели здоровую часть кишки наружу. Это, мягко говоря, непривычно, но прорыв свища — не самое лучшее, что может произойти с молодым онкобольным. Сейчас из-за боли почти не могу вставать и надеюсь, что не начнется сепсис.

Но о страхах я расскажу в следующий раз. А сейчас — о том, что чаще всего у меня спрашивают люди и что в свое время спрашивал я. Много вопросов касается льгот: например, как бесплатно добраться до места лечения или получить определенные препараты. Часто — по поводу докторов. Когда не верят в диагноз, ищут гистолога, который ставит диагноз по гистологическим блокам. Кому-то просто нужны контакты центра помощи больным саркомой. Но большая часть вопросов касается побочных эффектов от химии. Например, температура, запоры, стоматит, тахикардия... Во многих городах люди жалуются, что им капают химию, потом отпускают домой с лекарствами, которые стимулируют костный мозг, и человек оказывается один на один с побочками. У нас в Омске этот вопрос решают очень просто — держат в стационаре. В этом есть, конечно, и минусы: из-за одного укола ты находишься в больнице, а не с родными, — такое себе удовольствие.

Но вот другая ситуация: человек сразу после химии возвращается домой, у него поднимается температура и не сбивается. Когда курсов пять сделал, иммунитета уже особо нет. И вот он выпил парацетамол — не помогает, начинается паника. В силу каких-то причин он обращается не к терапевту, а пишет, например, мне. Это не хорошо и не плохо — он видит, что я как-то через это прошел, и потому автоматически относится с доверием. Конечно, я отправляю ему список своих препаратов — но с самого начала пишу, что эту схему назначили мне, и без консультации врача препараты могут или не помочь, или вообще навредить.

Я и сам регулярно спрашиваю совета по препаратам — и не только у врачей, а у таких же бедолаг и везунчиков, как я. Принимаю многие из этих лекарств, но каждое — только после того, как проконсультировался с медиком. Некоторые из-за нюансов состояния и схемы лечения могли серьезно мне навредить. Но о существовании некоторых ключевых лекарств я узнал не от врачей.

Один парень писал, что у него упали лейкоциты, и он не знал, как их повысить. Почему-то он тоже обратился не к врачам, а ко мне. Объясняешь: есть препарат «Лейкостим», по показаниям его выдают бесплатно. Обращаешься к терапевту по месту жительства, сдаешь общий анализ крови, и всё. Если по каким-то причинам не получается бесплатно — есть «Нейпомакс». Там одно и то же действующее вещество, но стоит он не две тысячи, а меньше тысячи за укол. Да, там могут быть более сильные побочные эффекты — боли. Потому что в этот момент, как правило, стимулируют костный мозг. Люди не знают про нестероидные анальгетики и пытаются убрать эти боли «Кеторолом», а он, конечно, не помогает. Три, четыре таблетки... Поэтому врачей никак нельзя исключать из цепочки. Врачам я посвящу отдельную колонку.

Что касается лежания в стационаре из-за одного укола — не могу не поделиться одним наблюдением. Со мной в отделении регулярно лежат люди, которые жалуются на это. На протяжении пяти-шести химий они каждый день говорят, что пойдут разбираться к главврачу из-за того, что их держат здесь просто так, — мол, не могут, что ли, препарат выдать на руки? Но ни один не сходил к главврачу. Казалось бы, это же вас так волнует. Но я не сужу.

Мне очень жаль Юлю. Она очень сильный человек, такой молодец. И ведь вроде хорошо себя чувствовала за пару дней — в церковь ходила... Не успел просмотреть ее истории в «Инстаграме» за последние пару дней, и они удалились. Я буду ее помнить.

После того как ушел из жизни мой друг Артём, мне написал мужчина, у которого родной человек уже много лет лечится от контрсаркомы. Он очень хорошо разбирается в заболевании, а лечение у контрсаркомы и саркомы Юинга очень схожи. Теперь снова есть человек, у которого я могу спросить совета, — я ведь тоже еще далеко не всё знаю. Есть плюсы в этих публикациях: и те люди пишут, которые болеют, кому нужен совет, и те, кто уже давно борется с заболеванием, и сами мне подсказывают. Я очень рад, что люди пишут, — это придает сил. Люди теряются в определенных ситуациях, а когда у них есть пример, становится легче. Такая помощь — это меньшее, что я сейчас могу сделать.

Сегодня, 15 мая, у меня день рождения, снова буду праздновать его один. Ко мне никого не пустят — но хоть буду знать, что где-то едят торт за меня. Пару лет я собственный день рождения особо не отмечал — наверное, потому что всегда была возможность это сделать. А когда резко лишаешься ее, плюс сильно фильтруется и меняется твое окружение — остаются только настоящие люди — хочется в этот день побыть со всеми рядом. Поделиться новостью: мол, мне уже столько лет, я жив и счастлив, что рядом вы, а не кто-то другой.