«С лошади гораздо больше видишь, чем из машины министра»: интервью с главой Минсельхоза

В большом кабинете Николая Дрофы, министра сельского хозяйства Омской области, двойные двери, огромный стол для переговоров, на стенах — карта газификации региона и распечатанные фото «с полей». Сразу же бросается в глаза необычный кубок за урожай 1979 года и целый автопарк моделек комбайнов и тракторов на тумбе. К Николаю Валентиновичу Дрофе я заходил с небольшим волнением — думал, как сделать беседу о сельском хозяйстве интересной. В голове всплывали фразы из передовиц советских газет «Мечут златое жнивье хлеборобы» и всё в этом духе. Выходил я из кабинета с совершенно другими ощущениями.

О юности и лошадях

— Я читал вашу краткую биографию. Вы прошли путь с самого низа — начинали с тракториста.

— Я из поколения, когда школьники участвовали во всех рабочих процессах. Жил в деревне, с 13 лет работал в полеводческой бригаде помощником либо прицепщиком на граблях. Потом работал на сенокосе прицепщиком на косилках, на подборе сена. Это был период, когда мужчины, которые работали в хозяйстве, были авторитетами, героями. Осенью в школе подводили итоги уборочной кампании. Туда приглашали механизаторов, им вручали ленты чемпиона уборки. И мы с такой гордостью, с завистью смотрели на них. Они для нас были кумирами. Наступало лето, мы ходили к ним в бригаду. Бесплатно 2–3 недели мазали им катки в период посевной кампании, еще какую-то помощь оказывали, чтобы они заметили как добросовестного и работящего молодого человека и взяли к себе помощником. На лето они нас брали, и мы в 6 часов утра уезжали на сенокос и приезжали в 21–22 часа.

— Сейчас такого уже нет?

— Время изменилось. Трудовое воспитание уже не так актуально. Раньше в школе, может, вы застали еще, были дежурные по классу. Полы мыли всегда сами. При школе была огромная территория, сады — дети там высаживали овощи и летом за ними ухаживали. Были ученические бригады, которые работали, осенью собирали овощи. Это был дополнительный продукт на стол, который дети в течение зимы употребляли. В садах вместе с агрономами работали ученические бригады старшеклассников — 7–10 класс. Эти дети всегда работали осенью на уборке. Сегодня немного отошли от трудового воспитания молодежи. Я со школьной поры работал в бригаде, потом окончил десять классов, окончил училище на тракториста К-700 (трактор высокой проходимости К-700 «Кировец». — Прим. ред.), получил удостоверение, отработал год в бригаде на тракторе. Был помощником комбайнера в период уборочной кампании. Летом мне исполнилось 18 лет, и осенью меня забрали в ряды Советской армии. К этому времени у меня уже было четыре года неофициального трудового стажа без трудовой и полтора года стажа механизатора. Ушел в армию я в 1981 году, в конце сентября.

— Где служили?

— Служил в Афганистане. Первый год — водителем, потом — пулеметчиком в роте сопровождения груза. Была такая отдельная рота сопровождения, я ходил в колонне. У меня была боевая разведывательно-дозорная машина БРДМ-2. На ней я служил и выполнял боевые задачи с 1981 по 1983 год.

— Сейчас к земле не тянет?

— Тянет. Я до сих пор живу в деревне, имею там участок, определенную живность. У меня хобби — лошади. Я катаюсь летом, зимой — реже. Выходной день — я сажусь на лошадь верхом, езжу по полям. Поверьте, так гораздо больше видишь, чем из машины министра. Когда приходишь на поле, ездишь на лошади, тогда и чувствуешь, тянет к земле или нет.

— Как лошадей зовут?

Николай Дрофа вскакивает, берет с рабочего стола телефон и начинает с любовью перелистывать фотографии лошадей. В галерее — десятки, если не сотни, изображений этих животных, которые изредка перемежаются снимками с деловых встреч. Проматывая фотографию за фотографией, он продолжает рассказывать.

— У меня есть жеребец Буян, есть Вспышка... Всего у меня 7 лошадок. Я люблю природу, родину люблю. И в отпуске всегда езжу по России. Мне уже 58 лет, а я ни разу не был в отпуске за рубежом.

— Никогда не жалели о смене должности? Сейчас работа в основном бумажная.

— Я самодостаточный человек, мне много не надо в плане потребностей. Есть же чувство ответственности. Работа другого характера, да. Ее специфика отбирает время. Но коль уже вступил на эту тропу, нужно работать, выполнять те задачи, которые перед нами ставит губернатор. Если тебе доверяют и говорят: «Давай работать вместе», и ты веришь этим людям, нехорошо потом взять и сказать: «Знаете, пойду-ка я на лошадках кататься».

— Вы упомянули про задачи губернатора. А какие задачи вам ставят?

— Основная задача одна — делать привлекательной жизнь на селе через производственные показатели. Это увеличение заработной платы, создание социальных благ на селе, комплексное развитие сельских территорий. У нас есть такие программы в Минсельхозе. Есть целое управление, которое занимается этим направлением. В конце концов это комфортность проживания на селе.

У нас сельское хозяйство — это не только большой аграрный бизнес и мощные предприятия. Это образ жизни многих людей. Более 500 тысяч человек у нас живут в сельской местности, и я не беру во внимание города Тару и Калачинск. Губернатор ставит задачу, чтобы люди в селах улучшили качество жизни. Чтобы уровень зарплаты рос, чтобы новые производства туда приходили, чтобы уходили устаревшие технологии и появлялись новые, чтобы молодежи было работать интересно.

Мы же понимаем, что старшее поколение может отработать на том технологическом потенциале, который сегодня есть, но молодежи уже интересны цифровые технологии. Чтобы был компьютер, чтобы управление было не путем манипуляции рук. Делаем ставку на цифровизацию в АПК.

Сегодня в животноводстве есть передовые технологии. Если мы попросим городского жителя представить животноводство, то нам могут описать усталые фермы, пожилых доярок, бидоны с молоком, нехороший запах, например. И будет не прав. Сегодня это новые комплексы, в которых доярка — оператор, где есть так называемые «карусели» (тип доильного зала, который внешне напоминает карусель в парке). Коровы все чипированы. Корова заходит, становится на свое место, чип считывает ее физиологическое состояние и дает ей нужную порцию корма. Допустим, одна дает 10 литров, другая — 20. Первая получит свой объем корма, вторая — свой. Кроме этого, благодаря технологиям считываются состояние здоровья, сколько молока она дала. Проход там делится на три калитки. Если корова здорова и ни в чем не нуждается, ей открывается общая калитка, и она автоматически уходит в стадо. Если она больна чем-то: загнулось копыто, температура большая или еще какие-то физиологические особенности, которые показываются в компьютере, — калитка открывается к ветеринарному врачу. Есть физиологическое состояние, когда животное «в охоте», оно должно осеменяться. Корова не может без рождения теленочка, не может десять лет давать молоко. Ей нужен цикл. Она отдаивается 305 дней, потом отдыхает. Затем рождение теленка, отел, и опять пошел цикл доения. Если она приходит «в охоту», ее калитка открывается к осеменатору. Человеку уже не нужно ходить и по каким-то признакам определять, когда корову нужно осеменять. Сегодня за него работает компьютер.

Осеменили корову, на шестой неделе можно понять, есть плод или нет. Проходит 6–10 недель, и ей калитка открывается на УЗИ, которое она проходит. Раньше был другой метод определения стельности, ректальный. Сейчас корову сканируют, и есть четкое подтверждение, что она стельная. Она переводится на другой рацион питания и уходит в запуск. Потом идет в родилку, растёл и заново возвращается в свое стадо. Есть программы учета — корова отдоилась, и сразу видно, сколько молока она дала.

Я вот хожу в парикмахерскую каждую неделю, у меня же прическа модная (смеется). Парикмахеры меня знали раньше, а потом узнали, что я работаю в министерстве. Задают разные вопросы, я им рассказываю про это же, а они: «Да ну. Неужели коровам УЗИ делают? Мы думали, что только людям».

— И где, например, у нас такое есть сегодня?

— Есть в ООО «Соляное» у Виктора Белевкина, КХ «Тритикум» у Александра Левшунова, в СПК «Большевик» Полтавского района, есть у Павла Василика, ЗАО «Знамя» в Орловке Марьяновского района. Много хозяйств, которые применяют такие технологии. В Азовском районе очень много. Вот у Василика и Белевкина есть автоматы по выпойке телят, роботы, там заправляется сухое молоко. У теленочка стоит такой же чип. Их ставят всех в клетку, где стоит аппарат с соской. Теленок подходит, и ему выдается доза — не больше двух литров молока за раз. Он выпил два литра — автомат сработал. Он отошел, прошла промывка, чтобы уже другому теленочку через слюну не было передачи какой-нибудь инфекции.

У человека может срабатывать человеческий фактор. Допустим, сотрудница плохо промыла соску, а там пил один теленочек с расстройством кишечника. Попоила другого, и потом вся группа заболела. Диарея начинается и всё остальное.

Здесь автомат сам безошибочно промывает. Теленок подходит и получает два литра. Через час снова подойдет — ему еще выдадут два литра. Больше не дают, чтобы не обпился.

У зоотехника есть компьютер и номера телят. Стоит зеленый сигнал — значит теленок три раза попил, стоит желтый — значит два раза попил, а один раз не подошел. Нужно посмотреть, почему не подошел. Может, сытый, а может, приболел. Если красный сигнал, то вообще не подходил. Такие телята — на контроле. Приходит ветврач и смотрит, почему этот теленочек вчера не пил. Во-первых, здесь человеческий фактор минимизирован, а во-вторых, телятки здоровые.

Три года назад был в командировке в Финляндии. И руководитель «Ястро» Максим Плетюк поехал со мной. Он говорит: «Хочешь покажу, сколько моя коровка мне молока дала?» У него всё на компьютере видно. Он открывает программу, в которой отображена вся информация от надоя до прибыли. Система определяет качество. Корова дала ему 10 литров. Это высший сорт молока. 33 рубля за литр. Он умножил и получил сумму.

— С коровами понятно...

— Новые технологии есть везде. В земледелии, например. Тракторы ездят без механизаторов. В овощеводстве используют — в КФХ Алексея Кныша, в КФХ Валерия Чучмаря. В овощеводстве у тракториста должны быть очень высокие навыки. Сейчас даже чтобы картофель посадить применяются цифровые технологии. Когда высаживают картофель, используют специальную программу, которая запоминает координаты посадки. Технологии ставят устройство, которое всё оставляет в памяти. При уборке урожая тракторист включает автопилот, трактор сам идет по тем координатам, которые в него заложили при посадке картофеля.

— Ну нельзя же всё на роботов перевести. Человеческие кадры нужны, а мне приходили тревожные вести, что средний возраст ваших работников — 55 лет.

— Да, это так. Сегодня не просто найти кадры. Эта проблема везде, не только в сельском хозяйстве и в Омской области. Мы недавно встречались с аграрным университетом, с Омским аграрным колледжем. Сформировали новую образовательную программу, продукт подготовки кадров с привлечением индустриальных партнеров. Руководители хозяйств, агробизнес будут партнерами. Финансировать, создавать, моделировать учебный процесс такой же, как и на производстве.

— Что-то вроде целевого обучения, как при Советах?

— Да. Понимаете, коммерческие предприятия приобретают новую современную технику, компьютеризированную. В образовательном процессе учат немного на другой. Человек затем приходит работать на предприятие, а адаптации нет. Наша общая задача как с учебными заведениями, так и с предпринимателями — дать реальную практику студентам, чтобы они были уже готовы работать в реальных современных условиях.

— А уже знакомых с сельским хозяйством не переучить?

— Сложно бывалого человека обучать на компьютере, если ему уже 60 лет. И молодому человеку с 9 классами образования, который, кроме велосипеда, ничего в руках не держал, трактор с посевным комплексом стоимостью 25–30 миллионов доверить тоже нельзя. Поэтому сегодня многие руководители берут на практику инженеров с первого курса института, смотрят на них и доверяют им. И уровень зарплаты в ряде предприятий довольно-таки высокий.

— Например?

— На уборочной кампании комбайнер на хороших современных комбайнах получает от 3 до 7 тысяч за день. Тонна зерна стоит где-то от 80 рублей до 200. Комбайнер намолачивает примерно за день 60–70 тонн, умножайте на сто рублей в среднем. Это 6 тысяч в день (стоит отметить, что у тех же комбайнеров зарплата зависит от сезона).

Сегодня профессионалы своего дела получают хорошие деньги, но чтобы раскрыть кадровый потенциал, нужно работать с семьи. С университета уже поздно. Каждые папа и мама, отправляя своего ребенка в город, говорят: «Ты там находи себя, не приезжай назад в деревню. Здесь трудно. Я тут всю жизнь корову доила или на тракторе ездил. Вот тебе деньги, я продам корову, хозяйство и отправлю тебя в город». Это потому что люди не всегда удовлетворены своей работой. Я руководителям всегда говорю и ставлю задачу: наши кадры — это, на самом деле, дети ваших работников. Для того, чтобы их дети были вашими последующими кадрами, нужно, чтобы родители приходили с работы удовлетворенными. Уровнем зарплаты, комфортностью работы, социальным развитием территории. Если домой они будут возвращаться без отрицательных эмоций, радоваться, то этими положительными эмоциями дети будут воспитываться.

Сейчас, в период подведения итогов сельского хозяйства в районах, мы практикуем, чтобы на праздниках обязательно были дети награждаемых. Если ребенок будет в зале и будет видеть, что ради его папы и мамы играет гимн, что все встают, хлопают, их родителей награждают грамотой или медалью, то ребенок будет ими гордиться. Какой-то процент детей обязательно последует за ними. Должна быть пропаганда мотивации труда.

Рычагов сегодня много. Нужно приводить на производство детей. Сейчас мы делаем аграрные классы в школах. У нас таких классов сегодня 40 в Омской области. Там преподают аграрную дисциплину, политику, рассказывают о деревнях. И ребята из этих аграрных классов, поступая в колледж или университет, получают льготы. Если ты ходил в аграрный класс, ты поступишь на эту специальность и будешь уже иметь преференцию, дополнительный балл. Если у тебя с кем-то одинаковые баллы, но ты был в аграрном классе, отберут тебя.

Мы водим детей на предприятия. Очень важно, чтобы они видели современные технологии. Младшим классам просто интересно посмотреть, а старшеклассники уже себя видят кем-то в будущем. Им показывают современную технику, технологии переработки.

Если папа и мама работали зоотехниками, агрономами, то, конечно, они бы хотели, чтобы их ребенок был главным агрономом, чтобы получил образование. Не все могут позволить себе поступить на бюджет по уровню знаний, а на коммерческий тоже не всегда хватает денег. Задача аграриев — увидеть этот потенциал, дать возможность детям получить образование, тем самым подготовить себе кадры и с первого курса брать их к себе на производство. Если они будут на всех практиках, то дети адаптируются и будут приходить на производство.

Процесс формирования класса аграриев уже идет. Это преемственность. Сегодня задача — сделать так, чтобы она была.

А если мы будем иметь временщиков — временщиков руководителей, временщиков рабочих, тогда толка не будет. Нужно сформировать класс аграриев, бизнесменов в хорошем смысле слова, которые будут грамотными людьми. Они будут всё понимать и обучаться в любом возрасте.

— Пандемия не дала вам небольшой прибавки кадров? Многие городские хотели купить домик в деревне.

— Не сказать, что мы ощутили какой-то прилив. Но есть ряд территорий, на которых люди раньше ездили на вахты, а в связи с пандемией стало сложно это делать. Поменялись требования, какое-то производство закрылось. И эти люди профпригодны — они не могут просто сидеть. Конечно, они оставались в хозяйствах и работали на производстве. Кто-то шел водителем, кто-то на трактор, на какие-то другие агрегаты. Когда вахты были немного сокращены, то процесс возврата людей, к нашей радости, был.

— Как на самой отрасли сказалась пандемия?

— Мы много переосмыслили. Технологии сегодня изменились. Очень много стало мероприятий онлайн. Конечно, селяне — это такая категория людей, которым нужно общение, обмен опытом. Нужно смотреть, как у соседа, какие есть новые технологии, потому что время не стоит на месте. Наука работает, работают заводы, приходит импортная техника, нужен какой-то опыт всегда. Пандемия нас сдерживает, такой фактор есть. Но она дала нам возможность лучше использовать цифровизацию.

Не остановишь же производство. Корову ведь не получится не доить, и кормить ее надо каждый день, ухаживать. И процесс обеспечения, у нас же министерство не только сельского хозяйства, но и пищевой и перерабатывающей промышленности. У нас 444 индивидуальных предпринимателя, которые работают в сфере переработки. Крупных предприятий — более 500, которые работают в сфере переработки. Это хлебозаводы, молзаводы, мясопереработка, убойные цеха разного уровня.

Надо обеспечивать жителей, есть и другие регионы, которые потребляют нашу продукцию. Пандемия обязала нас готовить кадровый резерв, потому что есть профессии очень узкой направленности, например, пекарь-технолог. Чтобы был резерв, мы сегодня технических работников обучаем, подготавливаем, чтобы на каждом перерабатывающем предприятии, работающем круглосуточно, либо с непрерывным циклом — на птицефабриках, свинокомплексах, в пищевой и перерабатывающей промышленности, были резервы из числа бухгалтеров, инженеров, которых обучили быть пекарем, оператором, кем-то еще. Ты — в бухгалтерии, но в случае необходимости выйдешь сюда-то и будешь выполнять другую работу.

— Это же всё требует денег — есть на это какая-то финансовая помощь, бюджетные закрома?

— Поддержка была, она есть и сегодня — это спасибо губернатору. В этом году на развитие агропромышленного комплекса было направлено 3 млрд 369 млн рублей, в том числе 1 млрд 511 млн — из федерального бюджета, 1 млрд 857 млн — из областного. 100 млн рублей было выделено на компенсацию фермерам части затрат на страхование посевов. В этом году наш и соседний регионы были подвержены засухе. Востоку подвернулась удача, у них хорошие дожди прошли, в Новосибирске — вообще рекордный урожай. А на западе — юг Тюменской области, Курганская, Челябинская, Свердловская области — здесь сгорело. Сгорело полстраны. Татарстан, Башкортостан — по 120 центнеров [с гектара] снижение. В России ситуация непростая.

Об уборочной

— Как раз по теме: у нас как уборочная сейчас (беседа была в первых числах ноября. — Прим. ред.)?

— Она завершилась. Зерновые и зерно-бобовые — 100%. Осталось убрать подсолнечник и лен масличный — в пределах 10 тысяч гектаров. Лен масличный еще где-то 5% остался.

— Если не в процентах, а в количестве, то больше, чем в прошлом году, или меньше?

— Чуть-чуть меньше, но у нас и площадь в этом году меньше. У нас территория большая — 4 миллиона гектаров пашни. 3,5 миллиона обрабатывается. У нас юго-запад области подгорел — тот, который граничит с югом Тюменской области и с Казахстаном. Эти районы, к сожалению, были в зоне засухи, суховеев. Мы вводили даже режим ЧС 18 июня. Но если бы были осадки, то мы бы имели рекордный урожай, как в Новосибирской области.

В этом году мы намолотили на 96 тысяч тонн масличных больше. В прошлом году у нас было 275 тысяч, в этом — 371 тысяча. И нам еще нужно обмолачивать. По масличным у нас чуть больше урожая. По овощам урожайность чуть выше прошлого года и валовка больше. Овощей больше на 5,5 тысяч и картофеля — на 11,9 тысячи.

— Омская область способна обеспечить сама себя полностью?

— По основным направлениям мы обеспечены, кроме овощей. По мясу мы где-то на 120–130% обеспечены, по зерну самообеспеченность — 180–190%. Из 3–3,5 миллиона гектар, которые мы традиционно каждый год убираем, у нас 1,6–1,7 миллиона используется на внутреннее потребление. Всё остальное реализуется за пределы нашего региона. У нас много солнечных дней и высокая сила хлеба, клейковина хорошая, белка много. Многие регионы берут наш хлеб, чтобы улучшить качество собственной муки. Мы немного не обеспечены по овощам, но из-за особенностей статистического учета мы не можем учитывать садовые товарищества, дачников.

То есть представьте: у нас 19 тысяч гектар садовых товариществ. Для сравнения: у нас на всех предприятиях и ЛПХ в области — 19 тысяч гектар засажено картофелем. Вот эти дачники, они же выращивают овощи, они их употребляют, обеспечивают себя, что-то выходит на рынки, на продажу, но в статистике этого нет.

— Зачем учитывать в статистике дачников? Они же для себя растят.

— Когда делается расчет, то берется всё население области. И валовое производство, которое в статистике, делится на душу, затем смотрится норматив. Есть норматив, например, по картофелю, нужно 100 килограмм. Сколько по статистике мы произвели картофеля? И мы делим на всех жителей. Если я копаю даже у себя дома, на меня ведь тоже делят норматив. Правильно? И, соответственно, по овощам и картофелю мы не самообеспечены. По картофелю немного, года меняются, бывает 100%, бывает 80%, а по овощам — в пределах 60% обеспеченности. По мясу — 120–130%, по зерну — 180–190%, по молоку — 120–125%.

— Сколько Омская область получает с продажи на сторону?

— От производства продукции сельского хозяйства — 101–102 миллиарда рублей, еще 105 миллиардов приносит переработка. Общее производство продукции агропромышленного комплекса — от 205 до 210 миллиардов. Из этой суммы от 14 до 18 миллиардов платим налоги. Часть мы потребляем внутри, часть реализовываем за пределы региона. В прошлом году у нас был экспорт на 269 миллионов долларов. Стоит задача с каждым годом увеличивать экспортную составляющую. В 2025 году мы должны выйти на 369 миллионов долларов.

У нас сегодня стоит задача не только сырьем продавать. Мы сегодня и переработке особое внимание уделяем. Молоко же стоит дешевле, чем созданный из него сыр. Плюсом создаются новые рабочие места, дополнительные налоги, добавленная стоимость накладывается на бюджет региона, и стоимость нашего продукта сразу растет.

Поэтому сегодня губернатор принял такое решение — поддержку экспортной составляющей, переработки, брендовые продукты. Мы субсидируем упаковку. Цель — не просто продать, а продать в хорошей и красивой упаковке. Алтайцы как научились — наше сырье берут, везут себе в больших мешках, расфасовывают, а затем нашу же крупу «Алтайские продукты» нам привозят. Поэтому сегодня стоит задача — сделать брендовым продуктом нашего региона то, что мы производим.

Сейчас губернатор обратился на уровень федерации, принял решение о поддержке молочного животноводства и вообще животноводства — свиноводства, птицеводства. С одной стороны, подорожало зерно — хорошо, уровень дохода поднялся, но это также ложится на себестоимость животноводческой продукции. Птица им питается. Составляющая себестоимости по птице и яйцу — примерно 60–65% и до 70%. По мясу — еще больше. Дорожает корм, дорожает продукция, и уровень рентабельности падает. Мы ведь не можем позволить, чтобы каждый месяц у нас продукты дорожали все на 15%.

Власть приняла решение не допускать серьезного подъема цены, за этим смотрит антимонопольная служба. Сейчас губернатор выделил 150 миллионов из областного бюджета на поддержание животноводства, птицеводства и свиноводства. Также мы получили 259,7 миллиона из федерального бюджета. В ноябре наши аграрии предоставят затраты на корма — мы им компенсируем эти расходы. Такая поддержка есть.

В этом году было стимулирование — и хлеб не дорожал, только в октябре стоимость поднялась, хотя цена в прошлом году на зерно была высокая. Было выделено пекарям и мукомолам 120 с лишним миллионов, чтобы они не поднимали цену, то есть компенсировали им эти скачки цены.

Выделяются средства на модернизацию животноводства. Купил трактор — 20% тебе компенсируют. Мы в ногу шагаем, и здесь бюджет нам помогает. Если раньше на приобретение техники в Омской области мы тратили 2,7 миллиарда, то в прошлом году — уже 4,7 миллиарда. В этом году за девять месяцев мы потратили более 6 миллиардов на техническое перевооружение. И год еще не кончился. Есть движение в этом направлении.

— Вы упомянули ранее засуху, и у меня первая мысль была, что хлеб подорожает.

— Мы надеемся, этот процесс будет управляем и цены не будут расти быстрее инфляции. Себестоимость уже сложилась. Цена будет сдержанной, если дальше не будет роста цены, например, на металл, энергоносители, ГСМ. Пока мы всё же надеемся на то, что до нового года цена будет стабильной. Если только цена поднимается больше, чем на 5% за два месяца, то антимонопольный комитет смотрит в сетях и у производителей, насколько это обосновано. Если не обосновано, комитет принимает разные меры для того, чтобы понизить цену.

— Когда-то мне приходилось, при Назарове ещё, быть на молокоперерабатывающем заводе. Тогда шла речь о том, что им приходится закупать молоко из Тюмени, потому что в Омске молока просто меньше, чем перерабатывающих его заводов.

— Наше молоко в 100% сегодня перерабатывается у нас. Загрузка мощностей предприятий не стопроцентная. С одной стороны, это обосновано техническим процессом. Какие-то цеха стоят на реконструкции и так далее. Если мы на 100% будем их загружать, то мы можем попасть в такой коллапс, когда надо останавливать производство. А куда это сырье потом деть, если мы полностью мощность загрузим? Поэтому мощности, как правило, загружены где-то на 70–80%. Сырье полностью наше.

— Иртышская птицефабрика восстановилась после эпидемии в прошлом году?

— В полном объеме пока не восстановилась. На сегодня восстановлено 1,45 миллиона голов. Процесс идет чуть быстрее, чем мы прогнозировали. Нужно отдать должное руководителю Анатолию Васильевичу Беззубцеву. Для птицеводства сегодня непростое время, очень высокие цены на зерно. Но он восстанавливается. Закупает зерно и птицу. Уже запустили свой инкубатор, приобрели маточное поголовье. По плану полностью восстановиться должны были в апреле 2022 года, но скорее всего это произойдет чуть раньше — в январе-феврале. Во второй половине 2022 года они выйдут на тот объем выпуска яиц, который был до [птичьего гриппа].

— В Тюменской области птичий грипп подкосил «Боровскую» птицефабрику. Из наших магазинов в том числе изымали продукцию...

— По данной ситуации провели совещание. Пригласили всех производителей, которые занимаются яйцом, посмотрели их потенциал, посмотрели, какую часть в сетях занимала «Боровская» птицефабрика.

— И какую?

— По сетям — где-то 5–10%. Посмотрели потенциал резерва у наших птицефабрик. Они увеличивают объем отгружаемого яйца и закрывают недопоставки.

— Я слышал, что у нас около 20 предприятий сельскохозяйственного машиностроения. Они сейчас не в бедственном положении?

— Я бы вам посоветовал съездить в «Сатурн-Агро». Это предприятие по зерноочистительным машинам. Я бы не сказал, что оно в бедственном положении. У них новейшие технологии. Находится предприятие в поселке Омском. Занимаются производством элеваторного и токового оборудования. Это зерноочистительные машины, нории (специальное устройство для поднятия воды или чего-то сыпучего вертикально. — Прим. ред.) и ряд других. Там льются изделия из полиуретана, которые заменяют все металлические и по срокам эксплуатации, и по цене гораздо ниже. У них есть всё, вплоть до станков с программным управлением. Предприятие не уступает оборонным заводам.

Сегодня сеялка «Омичка» очень широко используется за пределами нашего региона. Казахстан берет очень много, Монголия, другие регионы берут. Семь предприятий производят сеялку. Хорошо работает Экспериментальный завод. Почвообработка у них хорошая. Также есть предприятия, которые делают посевные комплексы. В Исилькульском районе делают бороны и отправляют их в Канаду. Пружины делают такие, что аналогов зарубежных нет.

Как мы уже говорили, приходит новое поколение техники — комбайнов и тракторов, которым нужна другая подготовка. Со средним образованием на такой технике уже сложно работать. Нужно высшее образование, знание компьютеров, управление процессами как в растениеводстве, так и в животноводстве.

Есть программы управления стадом, умная теплица, точное земледелие.

Есть такая программа ЕФИС. Мы смотрим космические снимки, накладываем на кадастровый учет и понимаем, как засеиваются площади, где есть свободные земли, измеряем эти площади. На сегодня есть спектральный анализ растений, через космос мы можем видеть, какому растению не хватает азота или калийных удобрений, а значит, можем правильно сформировать уход за посевом. Это дорогостоящее мероприятие — купить удобрение и внести его. Мы должны посмотреть, чего растению не хватает, чтобы был результат.

Сегодня есть новые комбайны, которые оснащены весовым контролем. Комбайнер начинает отгружать зерно, нажимает кнопку, и как только зерно высыпалось, его вес через интернет уходит на весовую и дальше — в бухгалтерию, а комбайнеру уже идет начисление зарплаты. Этот продукт позволяет вести учет зерна. В накопителе — 60 тонн зерна, подошел КАМАЗ и повез 25 тонн. Если он привез 24 тонны, то возникает вопрос: «Куда тонна делась?» И в бухгалтерии в программе показало, что водитель такой-то на расстоянии 10 километров привез такой-то вес. В конце смены и водитель знает свою зарплату, и комбайнер, и руководитель в курсе, какой объем комбайнер намолотил.

О фермерах и рынках сбыта

— Если я фермер, мне легко будет на рынок сбыта зайти?

— У нас есть программа, есть центр компетенций. Вы живете, например, в деревне, держите 5–6 коров и захотели заняться фермерством. Вам нужна поддержка. Пять коров дают маленький объем молока. Мы помогаем составить бизнес-план, есть такой национальный проект «Поддержка малого и среднего предпринимательства». Вы получаете до 3 миллионов безвозмездно денег. Нужно, правда, 10% своего финансирования, примерно 300 тысяч рублей — и 3 миллиона вам дадут. Вы рассказали, на что вам нужны деньги, защитились, получили баллы. Если вас комиссия отобрала, вы тратите деньги и не возвращаете. Прошло некоторое количество времени. У вас жена, брат, еще кто-нибудь — семейная фирма. Еще до 20 миллионов можно получить. Сделали, что нужно, еще не хватает или хотите организовать переработку молока. Делаете кооперацию — еще можно получить до 50 миллионов.

— А что насчет рынков сбыта?

— У нас очень много рынков сбыта. Сбывают на рынки города. У нас 11 розничных рынков, 2400 торговых мест, в том числе 2 сельскохозяйственных рынка.

— А государство может у меня покупать? Допустим, правительство?

— Нет. Государству закупает Госрезерв стратегический, есть определенное наименование продуктов. У частников не закупают.

— История с «Зерном Сибири» подкосила?

— «Зерно Сибири» работает. Сегодня там есть исполняющий директор, который выполняет функции по развитию. Смотрят, формируют логистику. Идет реализация зерна — уже, наверное, в пределах более 20 тысяч тонн продали в этом году в Казахстан и другие страны. А в целом там, наверное, больше 60 тысяч тонн. В принципе то, что было заложено в основе «Зерна Сибири», — это очень правильно.

— Если кооперация большая, мне кажется, ярмарок уже будет недостаточно?

— Если у тебя сырье, то уже крупная переработка забирает его у тебя. Вы доите каждый день 5 тонн молока, не перерабатываете его, поэтому сдаете на молзавод. Крупные предприятия производят по 20–25 тонн и сами заходят в сети.

У нас картофель есть, в КФХ Кныш, они чистят его, упаковывают, работают только с сетями. И в Свердловск отправляют, и в Тюмень, и везде. Объем у них большой.

Сегодня разные покупатели, и производство у нас разное. К сожалению, еще осталось старое производство, где в бидоны доят. Власти поддерживают предприятия, готовые к изменениям и развитию. Для примера, у нас начала работать программа по льготным кредитам под 1–3%. Нужно, чтобы эта программа работала десятилетиями. Чтобы вы могли взять кредит на 50 лет, а дети могли выступить созаемщиком.

Сегодня в аграрном комплексе — не купил-продал. В торговле ты можешь купить, за месяц два оборота сделать, заработать и вернуть деньги. А здесь нужно вложить. Чтобы коровка молока дала, нужно 3–4 года. Потом еще 3 года она будут отбивать затраты. Это образ жизни. Если будут приходить дети, будет развитие. Если будешь вкладывать деньги, тогда получится. У нас есть фермеры, которые 10 лет создавали по крупинке, потом подошли их дети, и у них всё сейчас получается. Он заработал рубль, вкладывает его. Понимает, что это нужно его детям. Это собственный капитал.

— Что нужно сделать, чтобы жизнью в селе можно было гордиться?

— Люди должны быть при деле. Сегодня необходимо создавать условия для жизни. Качественная инфраструктура, достойное образование, комфортная сельская среда и рабочие места с хорошими зарплатами. Молодежи будет интересно возвращаться в села, когда будет хорошее жилье, условия для создания бизнеса. Мышление поменяется, уже в процессе придет осознание, что зачастую работа на земле приносит финансовую и трудовую удовлетворенность.