«Знаете, какие там честные глаза?»: сценарист клипов с заключёнными о работе в омской колонии

Корреспонденты НГС съездили в колонию особого режима и познакомились с профессией воспитателя — её представитель Андрей Зюзько уже стал известен в Омске по совместным творческим работам с заключёнными.

Колония № 7 находится за городом. Сама ИК похожа на большой город. Здесь 1570 человек ходят на работу, в больницу, в клуб, занимаются спортом, просто живут. Только вот люди это непростые. Большинство из них — наркоманы. Есть воры, убийцы, насильники и прочие асоциальные личности. Люди, которые не смогли жить в обществе, и их пришлось поселить отдельно. Поскольку ИК № 7 — колония особого режима, в ней сидят не обычные преступники, а рецидивисты. Те, кто не исправился с первого раза. Воспитатель в такой колонии — особенная профессия, с которой мы и решили познакомиться. Именно он должен пробудить в этих людях те чувства и найти те нити, которые позволят им вернуться в нормальное общество. Корреспондент НГС.ОМСК пообщался с заместителем начальника колонии по воспитательной работе Андреем Зюзько. Омичи уже слышали о нём как о сценаристе роликов, которые снимают заключенные, например «Новогоднего снайпера» в стиле тележурнала «Ералаш» и 17-минутного фильма «Три желания».

Почему осуждённые возвращаются, есть ли шансы стать порядочным человеком после колонии особого режима и как заключённые объясняют свои поступки — в материале НГС.ОМСК.

— Когда-то давно, зимой, пригласили в ИК-8 психологом. Я, молодой еще, пришел туда. Пластиковый предбанничек такой, и там грелись мужики в фуфайках. Это были осуждённые-расконвойники. Я — психолог и пришел же учить их. Они на меня посмотрели, я на них. Им по 40 лет, а мне 24… Чему я могу их научить?! И я пешком по рельсам ушёл оттуда.

Потом он всё же вернулся. И первое, что вспоминается — как его представили перед строем. Это был такой сильный стресс, что, пережив его, он уже перестал быть идеалистом.

Осуждённые почти полностью изолированы от общества. Единственная возможность для связи с внешним миром — праздники вроде Нового года или Дня колонии. В эти дни детям даже позволяют посетить колонию и увидеться с отцами.

— И как дети воспринимают?

— Ну, как сказать… Детям помладше говорят, что папа тут работает. Как на вахте. Ну а те, кто постарше, понимают. Мы стараемся не лезть в такие семейные дела. Из мероприятий еще марафон спортивный тоже проводим, полумарафон.

— Как и в городе?

— Да, как и там. Только там они бегут куда хотят, а тут — куда мы скажем.

«Профессионалы»

— У нас особый режим. Здесь сидят те, кто прошел «Крым и рым». Рецидивисты, которые… уже всё. Вот личные дела открываешь: есть 2, 3, 4, 8 судимостей, есть люди, которым уже за 70. Но большинству лет 25, — Андрей Зюзько заглядывает в монитор компьютера. — Вот, например, 27 лет, сидит за укрывательство преступления, угон, кражу…

— Не задерживается на свободе человек.

— Профессионал, — пошутил офицер. — Вот человек отсидел в шестерке (ИК-6. — НГС.ОМСК), освободился и снова попал в колонию — уже ко мне. И еще так два раза. Каждый раз по 228-й статье, наркотики. И каждый раз говорил: «Всё, я никогда больше». Знаете, какие там честные глаза? У него бабушка, мама, семья. «Ну теперь-то у меня семья. Теперь-то я точно всё». И через год возвращается.

«Размытая грань»

На столе в кабинете воспитателя стоят чай, печенье, конфеты, на стульях лежат пакеты. Очередная акция по сбору сладостей в детский дом. Рядом прислонены картины и мягкие игрушки. Эти вещи заключенные сделали сами.

— Это инициатива осуждённых полностью. Это они покупают в магазине, тут на территории, где у них есть свой лицевой счет…

— То есть на свои деньги покупают?

— Да, у них есть свои виртуальные, можно сказать, деньги. Покупают, приносят сюда, а мы потом передаем, — офицер начал шуршать пакетами и заглядывать в них. — Всё обычное: печенье, конфеты, газвода. Дошивают сейчас мягкую игрушку ещё большую. Картины вот сами нарисовали: пейзаж и кадр из мультфильма.

После любого подобного мероприятия новость-фотоотчет публикуется на сайте УФСИН. Поскольку у осуждённых интернета нет, им новости распечатывают и вкладывают в специальную архивную папку — некое подобие бумажного сайта.

— Возвращаясь к теме исправления. Почему же, отбыв наказание, человек возвращается?

— А давайте у них и спросим?! — оживился воспитатель. — Алексей!

Через некоторое время в кабинет зашёл крупный побритый налысо мужчина в чёрной робе с белыми полосками на спине и рукавах.

— Садись, вот, наливай себе чай…

— Можно я постою, пожалуйста? — еле слышно попросил осуждённый, хотя выглядел довольно уверенно.

— Можно. И так уже сидишь много лет. Вот скажи, по-че-му?

— Что почему?

— Какой уже срок?

— Третий.

— По-че-му? Почему, отбывая наказание, человек не исправился, а вновь вернулся? Речь сейчас не о тебе конкретно.

— Ну, наверное, потому что я сначала находился не в нашем учреждении…

— Стоп-стоп. Я тебе сейчас приведу сотни людей в пример, которые уже отбывали срок в ЭТОЙ колонии и вернулись. Это не показатель.

— Ну, наверное… Не можем остановиться, Андрей Анатольевич. Грань размытая…

— Вот! Не может остановиться. Видит человек что-то у другого, он это забирает. Видит, автомобиль у другого — он его забирает. Видит, женщину или… что человек живет… Понятно. Вот лично, кстати, из моего примера. Меня обворовали. Вынесли телевизор, ковёр, шапку, золото… Я очень долго не мог смотреть спокойно и разговаривать с людьми, которые сели по 158-й статье. И я, будучи старшим лейтенантом, когда с ними общался, сидел вот так (делает напряженное лицо). Причем я потом встретил человека, который меня обворовал. Вот здесь, в колонии. И сидел он по другой статье. Ничего не сделал — всё-таки я психолог…

— Можно мне пойти? — робко спросил осуждённый, который, кстати, также сидит за кражу. Ему стало крайне неловко.

— Иди уже.

— Самое интересное, что они, — Андрей Зюзько кивнул на дверь, за которой только что скрылся осуждённый, — приносят пользу. Профессионалы: работают, куют, делают видеоролики, например. Просто расскажешь, что хочешь, — они всё сделают. Календари…

В кабинет вошел молодой сухопарый человек в робе. Принес ещё пакеты для детей из детдома.

— Ну-ка, стой. Иди сюда. Бери стул, садись. Какой срок?

— Второй.

— А первый — строгого режима? Да? Тоже наркотики?

— Тоже наркотики, — кивнул заключенный.

— Вот задайте ему вопрос «Почему?» — обратился Андрей Зюзько к автору.

— Действительно, а почему? Второй раз-то.

— Ну… Я не отказался… У меня друзья были. А срок первый был небольшой. В ту же компанию попал, — начал подбирать слова осуждённый.

— Но знал же, что второй срок будет больше?!

— Я думал…

— Что не поймают, да? — перебив, рассмеялся воспитатель. — Вот постоянно все говорят, что больше не вернутся. И не то, чтобы я ему не верю. Я ему верю. Он может исправиться. Он сам в себя не верит, что может без этого жить. Ну что? Будешь еще садиться?

— Не хотелось бы…

— Ни один! Ни один не сказал «нет»! Начинают сразу: «Ну я сделаю всё возможное», «От меня ничего не зависит». Некоторые, честно: «Вы понимаете, что я вам не скажу».

— А за что именно? Употребление? Хранение? —обратился автор к осуждённому.

— Бери выше! — снова рассмеялся Андрей Зюзько.

— Производство, — потупив взгляд, еле слышно произнес осуждённый.

Ему осталось сидеть еще 4 года.

Из клуба этой колонии вышли такие проекты, как шоу «В цвет» — копия шоу «Точь-в-точь», в котором заключенные пародировали знаменитостей. Также они снимали аналог «Ералаша», который стал небольшим хитом в интернете и собрал 275 тыс. просмотров. Всё это придумали и предложили сделать сами заключённые. Андрей Зюзько работал над сценарием ролика в стиле «Ералаш». Всё это кажется простым развлечением, но в этом есть доля воспитания. По его мнению, во время такой работы осуждённые постоянно заняты, увлечены и начинают видеть не только серость и безысходность. К тому же они получают навыки, которые могли бы пригодиться на свободе. Однако они не всегда могут помочь.

— Вот заходила ко мне журналистка одного из телеканалов, — начал вспоминать воспитатель. — Поговорили. И вот тоже вопрос встал о трудоустройстве. Мол, почему никто осуждённых на работу потом не берет? Я задал ей встречный вопрос: «Вот у меня есть специалист. Видеомонтаж, съемка. В клубе работает. Возьмёте к себе работать? Он выйдет через полгода». Она задумалась. Ну, подумаешь, что у него две судимости за кражу, да к тому же он наркоман. И всё-таки отказалась. Понимаете, если что-то пропадет, какая-нибудь хорошая заколка в гримёрке. Пускай даже хозяйка её просто потеряла. Знаете, кого первым вызовут? Его. Это стереотип, клеймо. И он опять сядет.

— В нашем положении сложно. Я откажусь от наркотиков — это я уже решил. Но если рядом тоже где-то что-то пропадет и кто-нибудь захочет раскрываемость увеличить, то я опять сяду, — внезапно заговорил всё время молчавший осуждённый.

— Да, это тоже не киношная фантазия. Теоретически может такое быть, что осуждённый совершит одну кражу, а сядет за пять-шесть, — согласился воспитатель.

— Но какой-то путь у них может быть? Как жить после колонии?

— Исправление — оно есть. Оно вот тут, — Андрей Зюзько постучал пальцем себе по голове. — А так, в плане жизни... Тут он 8 часов спит, три раза кушает. Спортзал, библиотека, клуб. Не то, чтобы они тут ходят толпой, просто есть инфраструктура. Сегодня в столовой суп с мясом, чай, второе, два вида хлеба с маслом. Некоторые люди здесь начинают в принципе есть хорошо. В магазине к тому же может купить себе халвы или сала, если зарабатывает здесь. Вот он возвращается на свободу, в какую-нибудь деревню и даже печенья на Новый год не может себе позволить.

«Впустите меня домой»

В колонии бывают и необычные случаи. Например, в соседнем учреждении один из осуждённых отбыл свой срок, вышел на свободу и в ту же ночь вернулся обратно и начал колотить в ворота, просил впустить его «домой».

— Люди уже отвыкают жить в обществе. Работал еще в восьмерке (ИК-8. — НГС.ОМСК). Мужчина сидел. Сел еще в конце 80-х, вышел в 90-х. Ему вернули его имущество, а в карманах оставались деньги: монетки, бумажки. Он подходит к кассе и говорит: «А это сколько?». А ему говорят: «Нисколько. Деньги давно устарели». Они порой даже не знали, что сели в одной стране, а вышли в другой.

— Что с ними делать? Их можно исправить вообще?

— Можно. Главное — это желание самого осуждённого. Он должен потом захотеть остаться на свободе, быть в семье. Мы изолируем людей от общества, но мы должны вернуть их туда — в этом весь смысл. Нет, есть люди, которые не сидят потом. Вот есть реальные примеры. Недавно подошел к кабинету один. Я его узнал. Он освободился примерно лет 7 назад. Стоит, с улыбкой как у Овечкина (хоккеист, у которого не было нескольких зубов. — НГС.ОМСК). Первый вопрос я ему задал: «Чего зубы-то не вставил?». Как оказалось, после освобождения восстановил связи с девушкой и сейчас у него родился второй ребенок. Исправился. Хотя был наркоман. Правда, некоторые в шутку говорят, когда освобождаются: «Сейчас, в отпуск схожу».

Как позже признал воспитатель, вернется осуждённый или нет, зависит от круга общения. Один из бывших заключённых открыл свой бизнес и начал процветать, купил машину. Он предложил бывшему сокамернику поработать у него. Однако не прошло и месяца, как старый знакомый обокрал его. В таких случаях есть только один выход — порвать со старыми связями.

— Какой процент примерно возвращается?

— Точно не скажу. Если чисто по опыту, то треть — это минимум. Вот я захожу в тройку, девятку (ИК-3, ИК-9. — НГС.ОМСК) и вижу все знакомые лица. Вот эти люди ещё недавно мне вот тут, на этом ковре говорили: «Спасибо, Андрей Анатольевич»! А сейчас просто глаза опускают. Потом ты подходишь, разговариваешь с ними, и там одна лишь фраза. У всех одна и та же. Стандартная. Она узаконена в зоне. «Так получилось».