«Наши дети будущего не имеют»: глава омского села — о жизни в глубинке

Одна из характерных особенностей сегодняшней России — плачевное состояние сел и деревень. Глава одного из поселений Омской области на условиях анонимности рассказал NGS55.RU о том, как сегодня живет омское село, с какими трудностями приходится сталкиваться его жителям и есть ли у глубинки будущее.

— Недавно ко мне приходила женщина. Говорила о том, что ей надоел город и семейные неурядицы. Хочется жить в деревне, работать и ребенка здесь же поднимать. У нее есть высшее образование, есть стаж. Спрашивает меня: «Можно у вас домик снять?». А это ведь вообще не проблема. У нас есть дома с коммуникациями, есть с печкой. Я ей говорю: «Ну найду я вам домик, а дальше что? Вы хотите работу искать. Дорогая моя, искать-то можно, но можно ли найти? Сейчас поселю я вас, а вы станете трудной семьей. Придет зима, надо печку топить, нужно искать средства к существованию». Она говорит, что не опустится до бедности. Вот только у нас есть люди, которые вынужденно опустились.

Фактически в нашем селе проживает около 1500 человек с копейками. За последние 30 лет население процентов на 60 убыло. Сейчас у меня около 50% пенсионеров, из которых 300 человек в критическом возрасте — от 75 лет. За прошлый год мы потеряли 70 человек, родилось лишь трое.

Пришли 90-е, в селе начались глобальные изменения. И сейчас мы имеем то, что имеем. Проблемы общие, стандартные: безработица порядка 30–35%. Есть сельский труд. Фермеры берут рабочих на сезон. Да, они сравнительно неплохо зарабатывают, но работают неофициально. Зарплату им выдают в конвертиках, и мы не можем признать их работающими. Да, они не воруют и живут на свой лимит. Это везде так.

Вот есть у нас эта программа социального контракта. Мы понимаем, что она создана для показателей, чтобы уровень безработицы казался ниже. Но люди наши, честно сказать, шарахаются от нее. Попробовали некоторые и сейчас очень не рады.

Мы деградируем во всех сферах и по любым критериям. У нас рушатся предприятия, народ уезжает или спивается. У нас давно участкового нет. Никто не идет, даже когда жилье предлагаешь. Если школу нашу взять — на сегодняшний день у нас учится около 300 детей. В выпускных классах — по 5–7 человек. Я заканчивал эту школу. У нас было три класса — «А», «Б» и «В». И в каждом из них было по 30 человек. Когда-то мы имели более 15 крупных организаций, а сейчас их всего четыре, где по 5–6 человек держат официально, остальные — сезонные рабочие. Им так выгоднее. Они каждую копейку считают. Выходят на посевную и уборочную, зарабатывают неплохие деньги и затем всю зиму сидят на достигнутых успехах.

У нас нет пустующей земли. Всё распахано до самого околочка, под березку, хотя есть совсем другие нормативы. А весь соцкультбыт валится со страшной силой.

Школа, больница — сейчас нас всех разбили на отдельные ведомства. Теперь мы только сотрудничаем. Личного у администрации ничего нет. Нужно ремонтировать дороги, чистить улицы, бытовые порядки наводить. И все это на бюджет семь миллионов в год. На эти же семь миллионов содержать культуру, спорт, платить зарплату. Мы должны участвовать в программах, которые вроде есть, но никогда не работают. Они и так не помогают деньгами, при этом нас вообще могут выкинуть оттуда.

Есть объекты, за которые мы бьемся уже 20 лет. Наши дороги внутри поселка построены в 80-х. За 30 лет лишь процентов 10 из них как-то отремонтировали — по-модному залатали ямки. Сегодня здесь залатали, завтра в другом месте, а на первом уже дыра. Асфальт же плывет весь, он же не в бордюрах.

Несколько лет назад наше село получило около 3 миллионов рублей. На эти деньги мы сделали капитальный ремонт на улице возле детского садика. Теперь там ребятишки на скейтбордах катаются.

На всех совещаниях нам говорят: «Привлекайте инвестиции!» Приехал ко мне как-то человек. Захотел он, значит, мраморных бычков развести тут. Да я тебя расцелую, дорогой! Это же рабочие места, показатели! Ну, поехали мы на старую ферму, которую при желании можно еще восстановить. Едем, и тут он мне заявляет: «А что здесь такая дорога плохая? Господи, я пока бычков до фермы довезу, они передохнут у меня». Потом же интересуется: «А когда сделаете дороги-то?». Я говорю: «Ну, когда… Когда-нибудь. Вот уже тридцать лет стоят. Зато смотри, какие просторы есть». Везде говорят про важность инвестиционного климата. А что он в себя включает? Инфраструктуру, дороги. Это ведь привлекает. Так а чем мы можем привлечь?

У нас поголовье скота в селе когда-то доходило до пяти тысяч, а сегодня — около трехсот голов на поселение. Уже и скотину держать стало нерентабельно. Молоко в магазине можно купить, хотя это, конечно, и не молоко вовсе. Просто еще есть люди, которые образ жизни свой не меняют, испокон веков корову держат, потому что привыкли.

Или вот эта мусорная реформа наболевшая. Ну это просто смешно. По требованию у нас должно быть в селе около 40 контейнеров. На сегодняшний день их и десяти нет. При такой температуре они должны вывозить мусор ежедневно — у нас вывозят раз в неделю. Была весна, люди порядок наводят, субботники, так у нас и вовсе месяц не вывозили. Полиэтилен летит, ветер его несет. Страшная картина. Их требуют установить в доступных местах на твердом покрытии. А если у нас есть две длинных грунтовых улицы? Как я могу выполнить эти требования? Весной к этим контейнерам никто подъехать не сможет.

Такой местный бюрократизм. Все поселения как братья-близнецы. Я уйду, а человека на это проклятое место нет. Никакой перспективы.

У нас есть кадровый голод. Например, у меня есть в администрации около 10 специалистов. Есть квалификационные требования — высшее образование, муниципальный стаж и так далее. Но лишь несколько из них им соответствуют. Остальных мы вынуждены принимать, так как они готовы сидеть на минималке. А профильные специалисты, которые могли бы работать, разве пойдут на зарплату в 12 тысяч? Со временем нагрузка на сотрудников выросла в разы. Новые сайты, требования, прокуратура бумагами закидывает. У меня люди и по ночам работают.

Я бы хотел иметь свою коммунальную службу — технику, рабочих. Хожу к фермерам. Они отработали сезон, поставили технику, сделали всё по регламенту. Техника дорогостоящая, и им невыгодно ее использовать. Я говорю: «Ребята, мне снег надо чистить». А они не дают машины. Нас всех разделили на отдельные ведомства. Мы все находимся на одной территории, но друг другу никто не подчиняется. И вся эта система не работает даже на перспективу.

Мы пытаемся держаться на плаву, но вымираем как мухи. Я вот не понимаю, почему население почти в полторы тысячи должно жить на семь миллионов в год? Раньше и квартиры давали, и народ жил. Сейчас нас и за людей не считают. Здесь когда-то и ветераны войны жили, и герои соцтруда. Обидно. Я вот смотрю на городскую молодежь, на ребятишек, и сравниваю. У нас в селе есть талантливые дети, они в конкурсах участвуют, призовые места занимают, спортсмены есть. Но наши дети будущего не имеют. Их родители сидят на минималке. Что родители могут дать своим детям? Они обречены.