«Нет времени горевать, нужно спасать пациентов»: будни врача-реаниматолога в омской неотложке

27-летняя Алена Фокина — врач, который спасает жизни. Именно она делает первичный осмотр неотложных пациентов, назначает правильные препараты и их дозировку. При необходимости девушка откачивает и вытаскивает людей с того света. Алена работает врачом анестезиологом-реаниматологом. К ней поступают с ножевыми ранениями, пневмонией, хронической анемией, урологическими болезнями. Девушке часто привозят тех, кто слишком увлекся алкоголем или запрещенными веществами. Спасение чужих жизней иногда ставит под угрозу собственную, а эмоциональное давление становится невыносимым. Почему хрупкая девушка выбрала профессию, вокруг которой витает смерть, рассказываем в нашей рубрике «Ангелы в белых халатах».

Алена единственный врач в семье: мама всю жизнь проработала инженером, а папа трудится в «Лукойле». Желание учиться в медицинском появилось в классе седьмом, вспоминает девушка. После девятого она была уверена, чему посвятит жизнь:

— Самый главный мотиватор — страх. Я до ужаса боялась врачей, и чтобы потом к ним не обращаться, а лечить себя самостоятельно, поступила в медицинский. Я не боюсь ни трупов, ни крови, я боюсь именно врачей. В детстве у меня давление поднималось, когда я их видела. У терапевтов даже есть этому название — гипертония «белого халата».

Когда Алене нужно было сдать кровь, либо просто снять ЭКГ, у нее начиналась истерика.

— Я никогда не хотела знать, что происходит в моем организме. В чужом, пожалуйста, в мой лезть не надо. Идею стать врачом подала мама подружки, которая работала отоларингологом. Она рассказывала, что со своими проблемами касательно здоровья обращается к коллегам и не стоит в очередях, — прячет девушка улыбку и продолжает уже более серьезно. —  Сейчас еще подумают, что я только из корыстных побуждений пошла учиться на врача. Но это специальность, в которой долго не продержишься, если не будешь любить то, что делаешь. Когда я начала изучать и выбирать профессию, то все больше убеждалась, что хочу спасать жизни.

Простая работа не для нее. Как только Алена поступила в омский мед, сразу для себя решила: либо хирург-онколог, либо анестезиолог-реаниматолог. С профилем работы она определилась на последних курсах. Когда началась хирургия девушка поняла, что не сможет выстаивать операции.

— В основном было две специальности, которые мне показались жесткими, где не сможешь расслабиться. Анестезиология с реанимацией оказались интереснее, чем хирургия. Поэтому им и отдала приоритет.

О том, чтобы пойти работать в поликлинику или в любое место, кроме неотложки, даже не думала.

— Я не хочу приходить на работу, где мне будет скучно. Не для того я училась столько лет. Да, здесь и морально, и физически сложно, но тут я чувствую, что моя работа важна. Это, наверное, должно быть что-то в голове. Потому что с кем бы я ни обсуждала будни реаниматолога в неотложке, все говорят, что только неадекватные люди идут в эту мясорубку.

Кстати, коллеги советовали Алене пойти в косметологию или другую, более спокойную сферу. Но не потому что не верили в ее силы или считали, что девушке не место в таком отделении. Они беспокоились о том, что Алена будет проводить на работе большую часть времени.

Рабочий день омички начинается в 7:30, когда весь состав реаниматологического отделения собирают в ординаторской на планерку. Затем плановый обход по палатам, к которому в 8:30 подключаются заведующие.

После официальной части начинается прием пациентов: они поступают либо через приемник, либо их везут из операционных. Периодически к ней обращаются врачи из других отделений, чтобы девушка посмотрела и скорректировала план лечения.

— В основном это лечение. И лечение именно экстренное: интенсивная терапия, инфузии, кому сколько и что именно водить, что контролировать, какие показатели смотреть. Если у кого-то остановка сердца, критическое состояние, я провожу сердечно-легочную реанимацию.

Иногда дни проходят относительно спокойно, и Алена даже успевает отдохнуть в ординаторской, но бывают моменты, когда нет и минуты тишины. Кстати, расписание на месяц выглядит совсем не радужно: 10 суток девушка проводит на дежурстве в больнице, и по четыре дневных и ночных смены.

— Не все выдерживают такую нагрузку. И тут дело даже не в количестве смен, а в том, насколько интенсивно они проходят. Ты постоянно в стрессе: недосып, эмоциональная нагрузка. Текучки врачей нет, потому что сюда идут целенаправленно, но специалистов все равно не хватает. А вот медсестры меняются быстро, кто-то и месяца выдержать не может.

Алене часто приходится реанимировать людей после того, как те перебрали с алкоголем или наркотическими веществами. Последние после наркоза могут вести себя неадекватно.

— Эту опасность ощущаешь. Не от всех, конечно, но есть определённая категория людей, которые после наркоза начинают проявлять агрессию. Человек дезориентирован, он эмоции свои не контролирует, повезет, если все закончится на повышенном тоне. Некоторые пытаются чуть ли не кидаться. В такие моменты становится страшно, но мне удавалось их успокоить и до драк или физического насилия не доходило.

По инструкции врач и медсестра, которым приходится контактировать с буйным пациентом, должны вызвать охрану. Но есть нюанс: охрана на первом этаже, реанимация — на шестом. Большей опасности подвержены медсестры, потому что именно они находятся с пациентом дольше всего.

За три года работы врачом были и забавные случаи, например, после того, как человек отходил от наркоза.

— Был у нас один мужчина с ножевым ранением. Когда он отходил от наркоза, открыл глаза, обвел помещение взглядом, остановился на мне и таким блаженным голосом произнес «Я что, умер? Я в раю?». Мы, конечно, улыбнулись от такой реакции и все человеку объяснили.

Вспоминается девушке и другой случай с пожилыми пациентками:

— У нас лежала бабулечка, к ней в палату после операции положили еще одну бабушку. Но она была на аппарате искусственной вентиляции лёгких. Таким пациентам на глаза кладут специальную салфетку, которая смачивает роговицу, чтобы не высыхала слизистая глаза. Когда первая старушка увидела, что мы кладем салфетку, то очень осторожно, чуть ли не шепотом, посоветовала положить копеечки, а не тряпочку. На что мы, скрывая за вздохом смех, ответили, что «бабуль, она еще живая».

Но большая часть рабочих будней складывается из моментов, когда от действий Алены и других врачей зависит жизнь пациента. Ситуации, когда человеку нельзя помочь изначально или после длительной операции, случаются, этого не избежать.

Одна из историй отпечаталась в памяти, рассказывает девушка. 24-летнего парня пырнули ножом в бедро. Он просто вышел вечером в магазин, а оказался не в том месте, не в то время.

— У парня была задета артерия, его привезли сначала в операционную, перевязали, остановили кровотечение. Но начались проблемы с ногой, не было кровообращения и ее пришлось убрать. Для стабилизации мы делали все возможное: переливание, вводили специальные растворы, чтобы поддерживать определенные составляющие крови. После ампутации он просто развалился по частям. За его жизнь боролись больше месяца, но парень все равно скончался. На тот момент это был мой ровесник, 24 года.

Алена признается, что тяжело переживает каждый летальный исход, но старается от этого абстрагироваться.

— Я не считаю, скольких не смогла спасти, если бы я это делала, то просто не выдержала бы. Эмоционально очень тяжело пропускать все это через себя. Наоборот, ты стараешься быстрее отпустить эту ситуацию и не возвращаться, не прокручивать, не заставлять себя проживать это снова и снова. Врачи такие же люди, смерти пациентов влияют на психоэмоциональное состояние. Со всем этим недалеко и до психушки дойти.

По словам девушки, врачи за годы работы учатся абстрагироваться от смертей, а не черстветь, как принято думать.

— Ни один врач не будет себя накручивать. Нет времени горевать, нужно спасать пациентов. В один день может случиться так, что один человек умер, а тебе уже привезли другого, которому требуется твоя помощь. И если ты будешь себя накручивать, у тебя может второй человек умереть. Ты не можешь посвятить себя только одному пациенту. Конечно, в моменте никуда не уйдешь от эмоций, ты сочувствуешь, переживаешь, но берешь себя в руки и идешь работать дальше.

Самое тяжелое время работы, как и у всех врачей, пришлось на 2020 год, в разгар пандемии. Алена тогда работала медсестрой в «красной зоне». Бессонные ночи, отсутствие отдыха и постоянные смерти пациентов.

— Самое тяжелое было то, что ты ничем не мог помочь человеку. Это морально сильно давило. Когда вроде бы ему становилось полегче, а ты приходишь на следующее дежурство и понимаешь, что пациента уже нет.

Работать приходилось в специальных костюмах, которые не отличались удобством: было душно и все сдавливало, оставляя следы на лице и теле.

— Сам факт костюма эмоционально давил на протяжении всего времени. Зимой в нем было еще сносно, но летом тяжело и душно: не выдохнуть, не продохнуть. Ты весь мокрый и не можешь нормально двигаться, потому что он сковывает движения.

Еще одна сложность работы — общение с родственниками пациентов. Здесь нет моментов, которые вызывали бы улыбки.

— Все приходят в отделение подавленные, без улыбок, чуть ли не в депрессии. Мне нужно настроить с ними контакт так, чтобы они услышали и поняли. Иногда приходится подготавливать к тому, что, возможно, будет летальный исход. В этот момент тяжело и врачам, и родственникам, просто каждому по-своему.

В реанимацию пускают в определенные часы, но основную информацию о состоянии пациента родные узнают от врача.

— Со всеми стараешься говорить как можно мягче, разжевываешь досконально: что с человеком, что делаем мы, какие шансы. Правда, не всегда это помогает. Многие кричат, грубят, а однажды даже грозились бомбу заложить в нашей больнице. Мужчина позвонил по телефону, чтобы выяснить, почему его родственнице не становится легче, да и в целом у него было полное непонимание ситуации.

Особой реакции на такое заявление он не получил. Врачи его выслушали и объяснили, как проходит лечение и через какое время будут видны улучшения. После этого мужчина извинился, сославшись на стресс из-за ситуации.

После ежедневного стресса, который накапливается неделями и месяцами, самый лучший отдых тот, в котором отсутствует любое общение с людьми, признается Алена.

— Либо я отсыпаюсь дома и мой максимум — обмен парой фраз с парнем, либо мы уезжаем за город, на природу, в тишину. Второй вариант самый идеальный: ты никого не встречаешь, гуляешь, любуешься природой и разгружаешься.

Еще один способ отвлечься от работы — рисование. Алена окончила художественную школу и до сих пор находит спокойствие во взмахах кисточки.

Алена не собирается останавливаться на восьми годах обучения в медицинском университете. Сейчас в планах поездка в Новосибирск и повышение квалификации.

— Недавно к нам поступал пациент, которому я делала мембранную плазмофильтрацию, то есть очищала кровь от определенных клеток и ферментов. Но у нас есть специальный аппарат — гемодиафильтратор. Его подключают в тяжелых случаях, когда человек находится на грани, организм не справляется с фильтрацией и выведением шлаков и токсинов из крови. Правда, получить сертификат на работу с таким аппаратом можно только в Новосибирске.

Месяц обучения и к имеющимся навыкам реанимации людей, проведению операций в роли врача-анестезиолога, добавится еще и работа с аппаратом, который будет фильтровать кровь тяжелых пациентов.

С каждым спасенным пациентом и после каждого повышения квалификации уверенности в себе и своих силах становится больше.

— Ты принимаешь решение самостоятельно и понимаешь, что несешь ответственность не только за себя, но еще и за медсестру, и за пациента. Как доктор Стрэндж, просчитываешь миллион разных возможностей. Только тогда появляется осознание, что ты действительно сделал все, что было в твоих силах.