«Храмов в городе катастрофически мало»: омский краевед — о городских мифах и «пенопластовом» Успенском соборе

Сколько людей, столько и мнений. И в эпоху соцсетей иные из них легко получают широкое распространение в массах, однако с ними согласны далеко не все. Омский историк и краевед Игорь Коновалов решил развенчать утверждения о памятниках-развалюхах, «пенопластовом» Успенском соборе, пустующих храмах, ряженых казаках и отсутствии достойной работы в нашем городе. Далее — от первого лица.

Давно убедился, что любой вопрос, связанный с сохранением исторического наследия, в конечном счете мировоззренческий. При этом оппоненты настойчиво внедряют в сознание ряд штампов. Они не стесняются подменять понятия в надежде, что люди не разберутся и примут их штампы за истину. Поэтому необходимо разрушать созданные ими мифы. Их накопилось много. Не утверждаю, что разоблачу их все. Не претендую на их выстраивание по значимости, последовательность будет произвольная.

Начну с того, что мне ближе, с мифа о том, что «все памятники развалюхи». Для начала давайте определимся в терминологии. Какие технические критерии «развалюхи»? Какой у нее должен быть износ основных несущих конструкций? Вообще какие конструктивные решения определяют «развалюху»? Если затрудняетесь с этим термином, тогда расскажите, что такое «гнилушка». Сейчас я причастен к реставрации особняка на Театральной, 7, предназначенного под музей городского быта. Да, там сгнили три верхних венца в центральной части. Но их заменили, и он перестал быть «гнилушкой».

Еще особняки обзывают «бараками». Расскажите мне, какие конструктивные, планировочные и функциональные характеристики «барака». И чем они отличаются от особняков. Если затрудняетесь, то давайте я вам расскажу.

Барак — это жилое строение, конструктивно чаще насыпное, с зальной или коридорной планировкой, с минимальным инженерным обеспечением, относящееся к четвертой степени долговечности — временные строения со сроком эксплуатации до 20 лет.

В отличии от бараков особняк — это жилой дом, предназначенный для проживания семьи состоятельного домовладельца. (Я сознательно не пишу богатого. Потому что состоятельный домовладелец, это тот, кто в состоянии содержать дом. Он может делать это и собственными силами.) Особняк имеет определенную планировочную структуру, в которой, как говорил профессор Преображенский, гостей принимают в гостиной, работают в кабинете, обедают в столовой и т. д. В бараке ничего этого нет. И еще, срок службы особняка зависит исключительно от ответственности домовладельца. Так что не надо путать особняки с бараками.

Текущее состояние памятников ничего не говорит о их ремонтопригодности и потенциале. Многие исторические дома у нас запущены. Но иногда достаточно косметического ремонта, чтобы они предстали в своем лучшем свете.

Продолжением темы памятников является упорно навязываемый миф о «пенопластовом» Успенском соборе. При воссоздании этого уникального памятника были уложены около 10 миллионов кирпичей. При этом в наружной версте вместо одного профилированного кирпича могли в спешке вставить кусок пенопласта. Я был причастен к проекту воссоздания и надзору за ним. Виноват, не доглядел. В проекте было около 20 типов различных профилированных кирпичей. Мы могли просчитаться в проекте. Кирпич заказывали в другом регионе. Могли просчитаться при изготовлении, при отгрузке. Он мог потеряться при доставке, при хранении. Стройка — сложный процесс. Дозаказывать несколько штук нереально. Выкрутились как смогли.

Но Успенский собор — одно из самых уникальных зданий города как по архитектуре, так и по планировке, конструкциям, декору, деталям. Думаю, те, кто говорят про «пенопластовый» собор, не в состоянии реально оценить его сложность.

С темой собора связан следующий миф: «зачем строить новые церкви, когда существующие стоят пустые». Я понимаю, что об этом говорят те, кто в церкви никогда не был. Мы вас силой в храмы и не тянем, но зачем же врать. Я пономарь Никольского собора. Одно из моих послушаний — считать прихожан на службе. Мы не скрываем, что ведем статистику. У нас в соборе ежедневно проходят две литургии (храм трехпрестольный). Наибольшее количество прихожан по воскресеньям. На ранней литургии, которая начинается в 7 утра, бывает около 100 человек. На поздней — около 150. В праздники в храме более 200 человек. После литургии еще молебен, панихида. Потом индивидуальные требы: крещения, венчания, отпевания, освящение и т. д. Вечером снова служба. Прихожане бывают в храме весь день. Но когда на службе собираются 150 человек, в храме уже тесно. Так что храмов в городе катастрофически мало. Их необходимо в разы больше. Кто не хочет — не ходите, но не надо решать за нас. Вольному воля, спасенному рай. Но мы же не беремся оценивать, например, наполнение ночных клубов, тем более в дневное время. Нам это просто не интересно.

Наш Никольский собор — казачий. Это главный храм Сибирского казачества. Казаки — заметная часть прихожан, а в некоторые праздники — основная. Но какие казаки ходят на службу. Здесь настала очередь очередного мифа про «ряженых казаков». Исторически жизнь казачьего войска складывалась из станичной и реестровой. При этом станицы управлялись станичными атаманами, а реестр войсковым. В мирное время станичные атаманы обеспечивали боевую подготовку казаков, а также их быт. И конечно, занимались воспитанием казачат, прививали им обычаи и традиции. В случае войны от Государя поступала разнарядка, сколько сабель нужно выставить в реестр. Войсковой атаман собирал станичных на круг, где они распределяли эту разнарядку.

Сейчас порядок комплектования войска другой. В казаки может записаться любой с улицы. Но есть родовые казаки, которые чтят обычаи предков и не приемлют такого положения. При этом они не скрывают своей принадлежности к казачеству и принципиально ходят в казачьей справе. Это не просто военная форма. Это символ принадлежности к воинскому сословию. Служить они не отказываются, но хотят делать это по заветам предков. Как раз к пресловутым камерам на дорогах родовые казаки отношения не имеют. Они находят себе другие достойные занятия, но землю предков не бросают. В свое время именно казаки сыграли решающую роль в освоении Сибири.

Здесь пора сказать о следующем мифе, что в Омске нет достойной работы, поэтому надо уезжать. Здесь опять идет подмена понятий на мировоззренческом уровне. Поэтому нужно уточнить определения. Во-первых, чем отличаются работа и труд. Слова работа и рабство однокоренные. В чем их связь — в психологии. Люди с рабской психологией считают, что кто-то должен дать им работу, создать все условия, а они придут на все готовое. При этом работник не решает, какая будет заработная плата. Это решает работодатель. Работник в лучшем случае может отказаться. Целью работы является как раз заработная плата. Труд — это способ самореализации свободных людей. Они ни на кого не надеются и ничего не ждут. Они сами решают, на каком поприще трудиться, и сами создают для этого условия. У тружеников нет заработной платы. Они получают вознаграждение за труд, которое определяют сами. При этом для труженика не принципиально где трудиться. Он везде найдет приложение труду, ему не нужно ездить на заработки, не нужно уезжать из родных мест.

Конечно, чтобы быть тружеником, нужно трудолюбие, ответственность, мастерство, творческие способности, предприимчивость и многое другое. Я всегда призываю изменить отношение к жизни и быть тружениками. Тогда сам вопрос о наличии работы станет бессмысленным.

Вообще все наши беды и заблуждения в нас самих. Часто вместо того, чтобы от них избавиться, мы их культивируем и приумножаем, еще глубже заходя в тупик. Избавляйтесь от мифов и увидите, как жизнь меняется к лучшему.