«Как бы Сталина на недельку. Все бы работали». Кто в Омске приходит на горячие обеды для бездомных

С наступлением холодов омские бездомные уже знают, где пообедать и взять теплую одежду. Корреспонденты NGS55.RU Ирина Чернышева и Евгений Софийчук сходили на точки, где дают бесплатные обеды для жителей улиц, пообщались с бездомными, узнали их истории и выяснили, что на горячий обед приходят не только те, кому негде жить.

Бездомных пока всего несколько человек. Мужики в стоптанной обувке, с опухшими носами и в помятых куртках якобы бесцельно бродят вокруг машин, стараясь не коснуться чистого капота. Поодаль стоит мужчина в повидавшей виды меховой шапке и в штанах, украшенных пылью от теплотрассы. Он смотрит в никуда. Остальные бездомные аккуратно поглядывают в сторону дороги, будто невзначай, ничем не выдавая томительное ожидание автомобиля католического центра «Каритас».

Они приходят сюда, к Красному переулку, каждый день. За горячей едой, чаем, хлебом и одеждой. Стоят небольшими группами или поодиночке, немного покачиваясь на ветру. Сегодня холодно. Морозный ветер начинает щипать за щеки, и я закрываю их объемным шарфом. Фотограф Женя стоит, как будто ему всё нипочем. Мы тепло одеты — штаны с начесом, спортивные куртки, шапки и перчатки. Я кутаюсь и тоскливо смотрю на голую шею одного из бездомных, он даже не думает ее закрывать. Привык. В руках у него пластиковая бутылка. Я пробегаю взглядом по остальным — у них тоже с собой пустая тара.

Бездомных становится больше. Многие приходят парами или «семьями», здороваются друг с другом, рассказывают, что видели некоего Костыля. Мы кучкуемся возле шлагбаума. Возле него 24/7 дежурит местный классный пес. Он подбегает к бездомным. Они ласково его встречают. Собака не голодна, просто присоединилась к компании. Псу так нравится общество, что он начинает куражиться на снегу.

— Ребята! Холодно будет, собака катается по снегу, — мужики смеются и показывают друг другу на собаку.

— Да ты мой хороший!

Это восклицает местная дама, которая пришла с суровым спутником. Женщина одета в темный пуховик, за спиной девчачий рюкзак. У нее походка подростка, но, когда мы знакомимся, оказывается, что она на пенсии. Смеется задорно и громко признаётся, что приходит сюда, потому что неохота готовить.

— Вечером на вечер приготовлю что-нибудь. Знаешь, яйца пожарю. А тут днем супца похлебать.

— Не работаете?

— Нет. Я поработала, и беда со спиной. В столовой около мойки стояла. Домой приходила, убирала матрас и прям на деревяшку ложилась и выпрямлялась. Но хорошо платили. Месяц проходила, и: «Не, девчонки, я не могу, давайте, находите замену, я не буду работать».

Моя собеседница живет в квартире вместе с братом (ее спутник). По ее словам, получает две пенсии и была офицером советской армии.

Подъезжает фургон. Со всех сторон появляются люди, которые привычно встают возле автомобиля. Водитель достает бидон с горячим супом, пакеты с хлебом, булочки, глубокие одноразовые тарелки, пластиковые ложки. Второй бидон с горячим чаем ставится подальше. Нашу толпу мрачных и слегка замерзших людей разбавляют две милые женщины из «Каритаса» — фельдшер Марьям и сестра Войтеха. При их виде мужики оттаивают и сбиваются в более тесный круг. Сестра Войтеха кивает с доброй улыбкой и начинает читать «Отче наш». О том, что католическая организация уже больше десятка лет заботится о бездомных, мне напомнили в Омской епархии. Это приятно, что разные конфессии поддерживают общее дело и не участвуют в мнимой конкуренции.

«Аминь», — завершают все хором и крестятся. Это условный старт для начала обеда. Водитель ловко разливает суп по тарелкам и вручает каждому человеку хлеб и булочку.

— Какая толстая плюшка, обалдеть, плюшки мы любим, — восторженно комментирует один из мужчин незатейливый десерт.

Ко мне подходит абсолютно нетрезвый житель улиц и сходу заявляет, что прошел Афган, Чечню и Украину, а сейчас будет есть суп за мое здоровье. Желаю ему приятного аппетита.

Кто-то ест возле походной кухни, кто-то присел на крышку колодца, небольшая компания разложила хлеб и булочки на огромной покрышке. Краем глаза замечаю, что одна из женщин поделилась с товарищем по несчастью фанфуриком. Небольшая очередь выстраивается возле второго бидона с горячим чаем. Мужчины терпеливо ждут, пока те, кто впереди, нальют полные бутылки. Один из бездомных не выдерживает и начинает сразу пить большими глотками. Он закрывает глаза от наслаждения, кадык двигается вверх-вниз. Наконец с трудом отрывается от бутылки, смачно проводит ладонью по губам и выдает: «Ой, сладкий чай какой, вкусный, обалденный!».

— *** (нецензурное слово в значении «надоели». — Прим. ред.) эти бомжи, — нетерпеливо отодвигает любителя чая другой бездомный.

Всех, кто получил еду, волонтеры записывают в большой блокнот. Один из бездомных по имени Николай жалуется, что ноет в боку и давление скачет. Фельдшер Марьям приглашает его в фургон для осмотра. Мы с Женей с разрешения волонтеров тоже размещаемся в тесном пространстве. Спасибо улыбчивым женщинам, которые не серчают на нас и позволяют делать свою работу. Марьям накладывает манжету на плечо Коли и меряет давление, качая головой — оно действительно шалит.

Николай живет на теплотрассе с 2011 года. Родители умерли, с женой не виделись десятки лет. С детства мотается по тюрьмам за кучу разных статей. Держится за сумочку, которая висит на боку — туда он положит выданную булочку, чтобы вечером поужинать.

— Таблеточку под язык, — протягивает лекарство Марьям. Николай покорно исполняет указание.

Фельдшер записывает данные Николая и какие таблетки ему дали. Марьям настойчиво говорит, чтобы Коля пришел минут через 15 проверить давление снова. Напоследок Коля рассказывает мне, что с Семиреченской (то есть из Центра социальной адаптации) его якобы выгнали из-за пятен на легких. Коля тяжело поднимается и выходит из фургона, с улицы протягивается рука. Женщины суют в руку мужчины станки для бритья и шутливо наказывают прийти в следующий раз красивым и чисто выбритым.

Дальше начинается небольшое паломничество в фургон, мы знакомимся с разными людьми. Не все живут на теплотрассах и не всем нужна медпомощь. Они заходят взять вещи — куртки, шарфы, шапки, обувь. Один бездомный рассказывает, что всю жизнь сдавал кровь ради заработка и потерял здоровье. Другой — что живет в подъезде, потому что теща не пускает к гражданской жене. Третий пришел за курткой, шапкой, перчатками и заодно взял предложенные утепленные штаны.

В фургон тяжело поднимается объемная женщина неопределенного возраста. Она жалобно тянет слова и сетует, что набрала вес — куртка, которую давали волонтеры, стала мала. Тесное пространство заполняют ароматы похмелья. Волонтеры, не моргнув глазом, ищут подходящую куртку. Находят и заодно предлагают шапку и шарф потеплее.

Последней фургон посещает моя знакомая, которой неохота готовить. Она просит ее не снимать, а то дочь увидит, и Женя убирает фотоаппарат. Женщина пришла за новыми ботинками. На ней утепленные штаны, и она хвастается, что это часть горнолыжного костюма — четыре года назад якобы ездила в нем на алтайский курорт. Сейчас не до поездок, да и дочка просит посидеть с внуком.

— Я с ним день посижу, думаю, лучше бы сутки отработала, — хохочет пенсионерка.

Ей вручают ботинки, и Марьям выглядывает на улицу в поисках Николая, чтобы снова измерить ему давление. Но он ушел. «Он вообще не любит ждать», — пожимает плечами фельдшер. Волонтеры расстраиваются, что не пришел один из жильцов улицы — для него приготовили спальный мешок.

В другой день мы с фотографом Женей едем на другую точку, где бесплатными обедами кормит бездомных Омская епархия. Проект называется «Автобус милосердия». Суть в том, что три раза в неделю фургон с походной кухней объезжает шесть адресов. Бездомные уже знают, куда и во сколько приходить. Мы выбрали Чкаловский поселок, где встречаем фургон, из которого выходит уже знакомый волонтер — около года назад я писала про пункт обогрева бездомных на Левом берегу, и как раз Максим помогал собирать материал. А прямо сейчас он помогает улыбчивым женщинам-волонтерам разложить складные столики и поставить на них обеды. Бездомным дают одноразовые тарелочки, но не отказывают положить еду в контейнер. На первое — суп из сайры, на второе — гречка. И ароматный серый хлеб на закуску.

Здесь с собеседниками мне не везет. Люди закрытые и пришли сюда именно поесть, а не болтать с журналистами. Не могу настаивать, лишь желаю приятного аппетита и отхожу в сторонку, чтобы не мешать. Автобус милосердия здесь ненадолго. Буквально 15 минут. За это время бездомные успевают отобедать и спросить, есть ли у волонтеров «лишние штанцы». Я краем уха слышу, как одна женщина, не жалуясь, а констатируя факт, говорит, как сейчас надо идти обратно на дачи. Спрашиваю, что за дачи. Она отмахивается, мол, пустили пожить, но рассказывать о своей жизни отказывается.

Фургон уезжает. Бездомные очень быстро расходятся.

— А вы журналисты?

Мы с Женей оборачиваемся. На нас лукаво смотрит совсем крохотная бабулечка с тележкой за спиной. На шее у нее старый разноцветный шарфик. Мы киваем и представляемся. Идем провожать нашу случайную спутницу до пешеходного перехода. Зовут ее Лидия Евстафьевна. Коренная омичка, одна из шести детей. Всю жизнь проработала воспитателем, но пенсии не хватает. Особо дороги сегодня лекарства (2–3 тысячи за раз оставляешь), да еще и цены на яйца взлетели.

— Как бы Сталина на недельку. Все бы работали. Сталина бы на недельку, да? — внезапно переводит разговор Лидия Евстафьевна. На мой недоуменный взгляд она поясняет:

— Я читаю много книг про Сталина. Вот там в ГУЛАГах сколько людей угробил. Все умные люди, инженеры, ученые, все там сидели. Но сейчас бы заставил работать бездельников. Видели? Молодые с такими мордами, да? Вот, морды красные. Они живут прямо на помойке, не брезгуют. Я говорю — иди работать, снег чисти хоть каждый день. Отмахиваются, зачем им работать, сейчас богатые много продуктов хороших на помойку выбрасывают. Прямо сердце кровью обливается. Рабочей силы нету, нету у нас и не будет.

Бывшая воспитатель горячится, что работать никто не хочет. Сама она собирает баночки из-под пива, зарабатывает копеечку. К автобусу милосердия ходить поначалу стеснялась, а потом пересилила себя. «Ой, вкусно!», — комментирует сегодняшний суп с сайрой. У самой на любимую сайру пенсии уже не хватает. Лидия Евстафьевна смеется, что могла бы стать президентом, чтобы «навести порядок». И тут же грустит — вот с мужем было хорошо, хороший был человек, да умер. Мы разговариваем долго, но пора прощаться.

— Слушай, а с Пугачевой-то что? — вспоминает важный вопрос Лидия Евстафьевна.

— Так вернулась (разговор состоялся в тот момент, когда певица еще была в России. — Прим. ред.).

— Да ты что!? Дела... Как же она так. Оскорбила и вернулась!? Ох.

Лидия Евстафьевна, покачивая головой, идет через дорогу, волоча за собой тележку. Мы так и не поняли, осуждает ли наша собеседница Аллу Пугачеву или волнуется за нее.