На кухне у ромалэ: разговор по душам с сыном цыганского барона из Старого Кировска

Тёмная ночь, лишь костёр горит в степи. Дым от костра поднимается высоко. Я подсаживаюсь ближе к огню. Он отражается в моих глазах. Играют языки пламени. По моим щекам текут слёзы. Друзья мои подумают — это слёзы от дыма костра. Но это плачу я, потому что потерял свою любимую. Я ищу её.

Так поёт Руслан, сидя на кухне у окна своего большого дома и дымя сигаретой. Дым поднимается от его рук, и кажется, что мужчина и правда сидит у костра. Он играет тембром, выстраивает мелодию без инструментов. В его голосе слышен то надрыв гитары, то горечь потери, то радость встречи с любимой женщиной.

— Эту песню я сочинил сам. Она жизненная. Я когда её пел другим людям — у всего табора мурашки по коже. Это значит, что песня хорошая, — говорит Руслан, сидящий в окружении своих детей.

Незадолго до этого его представили как известного цыганского певца и актёра. Руслан в этот момент стоял во дворе своего дома и крутил какую-то проволоку. Внимание явно было неожиданным. Но, судя по всему, приятным.

— Это мой брат. Он снял фильм про нас. Настоящий, с костюмами, эффектами. Очень талантливый, — говорит важный мужчина в белом пиджаке Андрей, сын покойного цыганского барона Владимира.

Руслан делает вид, что смущается, но потом соглашается со всем сказанным — мол, да, я такой, и объясняет, что исторический фильм по историям его народа уже отснят и ждёт монтажа на студии. После он приглашает нас в дом. Теперь мы — корреспондент Александр Зубов и фотограф Лена Латыпова — гости в таборе. А это значит, что без крутой истории и вкусного чая мы точно не уйдём.

Табор появился здесь более 30 лет назад, в 80-е. Барон Владимир с другом приехали сюда, на 3-ю Лесоперевалку, когда вокруг был один лес, в котором стоял старый барак для рабочих. Они осмотрелись, и место им понравилось. Мужчины договорились с администрацией, выкупили земли и принялись за расчистку территории. Постепенно съезжались всё новые и новые семьи из табора, закупался материал для стройки, и на месте леса вырос цыганский посёлок с избами, очень похожими на русские. Каждый, конечно, строился в меру своего достатка. Кто-то обшивал дома деревом, а кто-то фанерой.

С годами посёлок, который все местные называют просто Табор, рос и расстраивался. Несколько цыганских семей съехали в поисках лучшей жизни, и их дома заняли русские и казахи, которые живут здесь и по сей день. В Таборе есть электричество, газ и водопровод. Это не сравнится с кибиткой, поэтому цыгане больше не хотят кочевать. Им нравится оседлая жизнь.

— Так удобнее. Есть время заниматься делами, бизнесом, работать. У тебя есть дом, в нём всё есть. Зачем кочевать? — говорит Андрей.

А Табор по-прежнему окружён густым лесом, который защищает его от посторонних взглядов со всех сторон.

Дом Руслана легко найти. Он стоит неподалёку от огромного баронского дома, самого большого в посёлке и тоже синего. На доме Руслана нарисованы гуси-лебеди, вокруг в качестве забора лежат огромные керамические изоляторы, расставлены диваны и кресла, а во дворе носится множество детей вместе с собаками какой-то местной породы. Мы заходим внутрь. Разуваться не принято. Женщины позже всё уберут. Проходим через широкий зал с советской стенкой. Внутри хрусталь, который, по традиции, никто никогда не использует, чайные пары и фото детей. Заходим на кухню и садимся на диван, потеснив чёрную кошку умеренной мятости. Руслан говорит детям, чтобы разогрели чай. Приказ на цыганском летит не кому-то конкретно, а просто в пространство. Но тут же исполняется. Мужчина садится за стол и закуривает. Через несколько мгновений появляются чашки чая, в которых помимо заварки плавают сухофрукты и долька свежего яблока. На столе печенье, конфеты и сметана, намешанная с сахаром и изюмом. Её едят одной ложкой, по очереди. Чем-то похоже на растаявшее мороженое. Руслан отпивает чай, и мы начинаем разговор.

Мужчина приехал сюда, когда дома Табора только строились, будучи ещё совсем мальчишкой. У него с женой интересная история любви, о которой он сильно не распространяется. Одно ясно — сейчас всё хорошо. Теперь у Руслана к его 41-му году есть шесть сыновей, дочка и две внучки. До конца понять, кто из них ходит в школу, а кто нет, мне не удалось, поскольку показания родителей и детей не совпадали. Одни говорили, что в школу ходят, но не все, а другие это опровергали.

— Я нигде не учился. Но я жалею теперь. Лишним не было бы. Читать умею, но по слогам. Но это и не показатель. Кто-то с тремя классами миллионы имеет, а кто-то с 12 классами дворы метёт. От человека всё зависит. Вот мой сын, Душман, вообще в школу не ходил. Ни одного класса. А английский знает как родной. Читает отлично! Моментально. Но писать не привык, неудобно ему. С телефона всё время сидит, — говорит Руслан.

Покажи мне товар

Общаясь с цыганами, сразу вспоминаешь про обычаи этого народа, особенно про свадьбы. Про них ходит масса слухов. И самое интересное, что большинство из них верны. Брачный возраст действительно наступает в 13–14 лет. О свадьбе договариваются родители, и часто жених с невестой не знают друг друга, а до торжества видятся всего пару раз. Никаких ухаживаний и конфетно-букетного периода. Смотрины, свадьба, а дальше — стерпится — слюбится. По словам цыганских женщин, так чаще всего и бывает. Когда с 13 лет живёшь с человеком, его и полюбишь волей-неволей. Руслан и сам не так давно выдал замуж дочку, поэтому знает о цыганской свадьбе все подробности.

— Я сижу дома. Ко мне заходят. Здороваются. Говорят: красивая дочка у вас во дворе стоит. Я говорю: ну да, красавица. Он мне объясняет, что вот, у меня сын тоже красавец. Невесту ему ищем. Если мне он не нравится, я его, грубо говоря, нахер пошлю. Скажу, что не хочу с ним дел иметь. Это нормально. А если нравится, то приглашу к столу. Но не сразу, чтоб не подумал, что я поскорее избавиться хочу от дочери. Что плохой товар у меня, залежалый. Поотнекиваюсь. А потом, если всё хорошо, то соглашусь. Скажу: надо и ваш товар посмотреть, — рассказывает Руслан о том, как готовится свадьба.

Затем мальчика привозят в дом к будущей невесте. Знакомится он по большому счёту не с ней, а с её отцом. Оценивается внешний вид парня, умение держаться, вести беседу. 14-летний мальчик уже должен знать, как будет обеспечивать свою семью и чем будет заниматься по жизни. Отец невесты общается с ним, задаёт каверзные вопросы, пытаясь узнать, насколько мальчик умный и находчивый, а также выведывая у него финансовое состояние семьи будущего родственника.

— Он же должен понимать, что я его проверяю. Смотрю, что скажет. Спрашиваю, как отец с матерью живёт? Дерутся, не дерутся? Спрашиваю: а что ты любишь есть? Он говорит: макароны. Я говорю: а сегодня что ел? Он — макароны. А вчера? Он — снова макароны! Я говорю: а колбасу когда ел? Он: ой, только по праздникам! Вот тут сразу понятно, что с лавэ (то есть с деньгами. — Прим. ред.) не очень у них. А нет лавэ — нет счастья! Сразу — пошёл нафиг. Мы тоже макароны едим, но не каждый же день. Колбасу тоже надо. В общем, узнаю его. Что выболтает. Если хорошо отвечает, если умный — нравится. Иногда на лицо достаточно посмотреть. Стеснительный или тихоня. Ну это ничего, не каждый же день женится, — говорит мужчина, вспоминая, что отказал нескольким женихам, приходившим перед нынешним мужем дочери.

Жених с невестой не считаются обручёнными, пока их отцы не договорятся и не ударят по рукам. После этого на бутылку шампанского повязывают красную ленту с золотой монеткой. Она остаётся до свадьбы у невесты и символизирует договорённость о браке и сватовстве. После этого какой бы богатый жених не сватался к девочке, ему будет отказано.

После этого назначается день свадьбы. Она может состояться через неделю или через три года. Свадьба длится три-четыре дня. Гуляют всем табором, несколько сотен человек. Столы ломятся. Цыгане на свадьбах вкусно едят и много выпивают. Но упасть в салат или затеять драку — плохой тон. Таких людей сразу же выгоняют с праздника. Настоящие цыгане, даже будучи очень пьяными, остаются на ногах, танцуют и поют. И так все дни гулянья.

Самым весёлым считается четвёртый день, когда остаются самые стойкие и крепкие гости. А самым главным — первый день. Вернее, ночь. Первая брачная ночь молодых. Парень с девушкой уединяются в спальне. Только вот вокруг кровати стоят около 15 человек — мужчины и женщины, у которых уже была свадьба. Мужчины подбадривают парня, а женщины дают советы девушке. После того, как факт проникновения зафиксирован, простыню осматривают на наличие крови.

— Вдруг она не девка была? В пакетике каком кровь принесла или палец порезала, себе туда сунула? Это страшный позор! Для нас это очень сильный позор! Её бить! Тут же со стороны жениха начинают за свадьбу обратно деньги требовать. И ему нужно отдать. У нас такого и не было никогда. Это позор будет для всей семьи. И для табора. Все вместе кушали и пили на свадьбе. А в итоге — где мы пили?

Если же кровь обнаружена, все начинают веселиться и радоваться. Брачная комиссия выходит к гостям и машет простынёй со смехом и шутками. В их сторону летят деньги. А простыню, как флаг, вывешивают над домом.

— Уррраааааа! Всем показываю! Вот! Смотрите! Мы радуемся! Как на Новый год! Моя гордость! Пусть все знают, что отец девушки честный человек! Ему можно доверять! И товар у него отличный! — говорит мужчина.

Девушка может выйти замуж и не будучи девственницей, например, став вдовой, но то, что она «нарушена», семья жениха должна знать заранее, до свадьбы. К тому же для повторного брака желательно быть молодой — холостая девушка 18–20 лет уже считается чуть ли не старой девой. Есть даже система штрафов. Если молодой человек женится не в первый раз, то он платит отцу невесты штраф. Обычно — от одного до трёх золотых, в зависимости от количества предыдущих браков. Если в течение трёх лет молодая семья живёт хорошо, то штраф возвращается жениху.

После свадьбы молодые съедутся и начнут вести свой быт самостоятельно, насколько это возможно в доме, где одновременно живёт несколько человек. Поначалу, конечно же, им помогают взрослые родственники. А огромнейшую роль в семье играет свекровь, которая учит девочку вести хозяйство и следить за тем, чтобы муж был всем доволен. С возрастом и при наличии достатка они могут переехать в собственный дом. Как правило, неподалеку от родственников. Так и получается, что стоит приехать одной цыганской семье, как вокруг появляется множество других. С одной стороны, это мешает ассимиляции, а с другой — так проще самим цыганам.

— О цыганах часто говорят как о вспыльчивых парнях, которые чуть что хватаются за нож. Это правда?

— Это так. Со своими мы стараемся не конфликтовать, не драться. Для этого есть другие способы. Но если ты нанёс мне оскорбление, тронул мою жену, детей, семью, сказал то, что нельзя говорить мужчине, тогда будь готов ответить за слова. Если ты был пьяный — я могу понять и простить, как говорится. Пьяные речи. Бывает. Но я потом спрошу у трезвого — помнишь, что ты говорил? Если ты повторил это трезвый, сказал или сделал это осознанно — тебе хана. Найду везде. Так мы воспитаны. Мы такие.

С соседним табором, обосновавшимся на 2-й Казахстанской, у местных цыган отношения нормальные. Бывает, и в гости друг к другу ходят, могут и посоперничать, и поругаться. Соседи в общем.

— Есть цыгане разные. Вот мы — не цыгане. Мы молдаване. Мы не кочуем, у нас есть флаг. А есть цыгане, которые ходят по рынкам, воруют, попрошайничают, обманывают, наркотики продают. Мы работаем, у каждого мужчины работа есть. Тут участковый ходит — спросите, у него хоть с кем-то проблемы были? Тут русские живут с нами, казахи. Селились бы они тут, если бы мы бандитами были? В основном мы строим что-то: дачи, домики, бани. Женщины многие работают. Кто-то дома, с детьми. А из-за одних цыган все думают, что и мы такие. Приходишь на работу, а тебе отказывают. Говорят: ты цыган, обманщик, вор! Мы и сами их не любим. Мы честно зарабатываем, — объясняет Руслан.

В доме Руслана стоит опорный столб. По нему, как на Масленицу, вверх-вниз лазит мальчишка. Рядом играют ещё несколько детей. Бегает мальчишка без штанов, удирает от цепких детских рук кошка, спасая пушистый хвост. По ней сразу понятно, что она видела в этой жизни многое. Дети кружатся, толкаются, кричат, о чём-то спорят. Девочка бежит и падает на пол, после чего уносится куда-то с плачем. Голопопый пацан смеётся над этим, держась за живот. Со двора в дом заглядывает собака, приветливо махая хвостом. На улице на кого-то кричит женщина. Слышатся шлепки по пятой точке. На всё это задумчиво смотрит Руслан, дымя сигаретой и напевая песню про то, как подарит жене корону и дом.

— Руслан, а ты счастлив?

— Да! Я считаю, что мы сейчас хорошо живём. Я не хочу кочевать. Мне тут нравится. Зачем уходить? Я просто хочу, чтоб люди знали, что мы тут живём, умеем работать и нам можно доверять. Я не хотел бы отсюда уезжать в многоэтажку. Я хотел бы, чтоб здесь её построили! И мы бы тут жили в ней.

— А мечта у тебя есть?

— Путешествовать. Увидеть море, жаркие страны, где жара другая, деревья другие. Пальмы, финики, верблюды. В Молдову бы съездил. На родном языке поговорить. Тянет меня туда. Музыка мне эта нравится. Арабская, турецкая. Что-то в ней есть такое тоже жаркое. Но я люблю Россию. Я житель России. И я тут буду жить, работать. Да и куда я поеду? У меня столько детей. Миллионером нужно быть, чтобы всех свозить. А кочевать я не буду уже, — смеётся мужчина.

— Цыгане умеют то, что вы называете магией. И помогать, и плохое сделать, гадать. От судьбы не уйдешь. Такому не научишь. Учёба — это фальшь. У человека внутренне сила должна быть эта. Это не магия. Магия — это кто деньги зарабатывает. А мы друг другу помогаем. Я не буду далеко ходить. Вот сделал мне человек плохо, я посмотрю на него, и всё — начнётся у него весёлая жизнь. Будет всего бояться. Рано или поздно он поймёт почему. Он меня найдёт, извинится. Если раскается, то я сделаю так, что у него всё будет хорошо. Лучше, чем было. Я верующий, очень верующий. Но добро должно быть с кулаками. <...> Я вот на базар иду, прошу сделать скидку. Говорю — продай мне это мясо дешевле. Отказываются. Я смотрю в глаза. «На, — говорит. — Иди только, цыган с зелёными глазами! Иди», — улыбается мужчина.

— Русские и цыгане связаны. Это не дружба, не братство. Это как родство, соседство. Вы нашу музыку любите. А мы рождаемся и говорим: «Здрасьте!» Откуда это? Почему? Нас же этому не учат. Вера у нас одна. Как одна семья. Не всегда друг друга понимаем. Ну и что, такое и в семье бывает. К нам вот за банями идут, за ремонтом, за песнями. А мы к вам за картошкой, за мясом. Всё по-дружески должно быть. Мы вам не делаем зла, вы нам. Веселимся вместе, на одном языке говорим. Главное — понимать друг друга и уважать, — говорит Руслан и тушит сигарету.

Мы прощаемся с ним, обещая еще заглянуть на посиделки, и уходим осмотреться в Таборе. Но это уже другая история.