Уволен Христа ради: возвращение цензуры

Увольнение директора Новосибирского театра оперы и балета Бориса Мездрича из-за религиозного скандала вызвало в России жаркие дебаты. На сторону опальной постановки встали театралы, кинематографисты, деятели культуры и просто образованные люди, на сторону церкви — Министерство культуры, партия «Единая Россия» и активисты «Народного освободительного движения». Корреспондент НГС.НОВОСТИ узнала у омских театральных деятелей, как они относятся к увольнению бывшего директора омского драмтеатра, почему боятся патриотизма и православия, и каким может стать «подцензурный» театр через несколько лет.

29 марта известный театральный директор Борис Мездрич был уволен по приказу министра культуры РФ Владимира Мединского с поста директора Новосибирского государственного академического театра оперы и балета (НГАТОиБ), которым он руководил 12 лет. До этого Борис Мездрич с 1989 по 2000 год был директором Омского академического театра драмы, а также в течение 3 лет возглавлял Ярославский драматический театр имени Федора Волкова.

Увольнение одного из авторитетнейших театральных директоров России произошло из-за религиозного скандала, разразившегося в феврале 2015 года вокруг новой постановки оперы Рихарда Вагнера «Тангейзер». По замыслу молодого режиссера театра Тимофея Кулябина, действие оперы перенесено в современность, где Тангейзер — это кинорежиссер, снимающий скандальный эротический фильм об Иисусе Христе. По сценарию, герой представляет на кинофестивале постер своего фильма, где Иисус распят на женском лоне, что (по ходу спектакля) вызывает гнев общественности — и Тангейзера прогоняют с кинофестиваля.

10 марта директора и режиссера оправдали, не найдя в их деятельности состава административного правонарушения. Православные активисты потребовали убрать скандальный спектакль из репертуара, проведя агрессивные митинги 14 и 29 марта.

Уже месяц Россию сотрясают жаркие дебаты за и против цензуры в театре. На сторону «Тангейзера» встали театралы, кинематографисты, деятели культуры и просто образованные люди, на сторону церкви — Министерство культуры, партия «Единая Россия», бывший боксер Николай Валуев и активисты «Народного освободительного движения». В ответ в Новосибирске несогласные проведут 5 апреля митинг против цензуры в театре.

Корреспондент НГС обратилась за оценкой ситуации к театральной общественности Омска и задала несколько вопросов театральному критику, актеру и режиссеру.

Сергей Денисенко, поэт, журналист и театральный критик: «За художественную политику театра отвечает режиссер, а директор — за административно-хозяйственную деятельность, т.е. полностью за жизнь сложного организма "театр". Я готов предположить, что молодой режиссер Тимофей Кулябин, может быть, допустил какой-то художественный просчет, который привел к этой ситуации. Да, тема религий и отношений к богу или к богам требует от художника особого чутья, особого чувства художественности, чтобы делать непостижимое постижимым, вот как у Булгакова. Но это же не значит, что художественный просчет режиссера возвращает нам 1937 год и начинается "ату его, ату". А унизительная для любого художника система контрактов в театрах и музеях, когда в любой момент работодатель может расторгнуть договор без объяснения причин, — это разве не государственная цензура?

Сейчас у нас преобладает какой-то извращенный патриотизм. Мы, как идиоты, все время ищем национальную идею, а ее никто никогда и не отменял, эту идею, она проста: родное слово, родная речь и любовь к Родине. Патриотизм — это не только проливать свою кровь за Родину, "березки целовать" и плакаты что "мы помним" вешать, быть патриотом — это помогать хорошим и талантливым людям. Это просто уничтожение человека, Борис Мездрич — не юноша 18-летний, сердце у него одно и не железное. 30 лет назад, в середине 1980-х, я написал короткое стихотворение и сегодня с еще большим отчаянием произношу эти 4 строчки:

Скажите мне, какая польза,

Когда зажав в руке печать,

Командует рожденный ползать,

Людьми, что призваны летать?

Это как раз про то, что сейчас происходит в Новосибирске».

Иван Притуляк, актер Драматического Лицейского театра: «Судить о том, оскорбляет опера что-нибудь или не оскорбляет, должны только те люди, которые ее хотя бы смотрели. К тому же далеко не все могут понять замысел художественного произведения, искусство чрезвычайно субъективно. Ну, ребят, кто-то может в пересечении ветвей увидеть перевернутый крест, и что — заставить спилить все ивы в округе?

В современном мире, по-моему, есть тенденция к обострению, может быть, виной тому интернет, может быть, наше принципиальное неумение и нежелание вести диалоги. Сегодня гораздо проще увидеть проблему, противника и начать орать, вместо того чтобы попытаться понять. Умение выстраивать диалог — это то, чему сейчас не учат в школе, я вижу это и по своему окружению.

У нас получается не обмен мнениями, а обмен воплями — откровенное нежелание и неумение видеть в другом человеке равного тебе субъекта.

Запрещая что-то в искусстве, можно дойти до того, что мы лишимся всех произведений нашей великой русской классики, потому что в них поднимаются темы, которые могут оскорбить чувства каких-то групп населения. Например, Достоевский — студенчество и женщин, Чехов — купечество, то бишь индивидуальных предпринимателей и рабочих, ну и т.д. Будут появляться литованные пьески — такой вполне себе нормальный соцреализм, а подпольно будут писаться произведения типа "Тени" Шварца. Ну это если фантазировать в дикой форме, а скорее всего этот тренд скоро пройдет, найдется какое-нибудь компромиссное решение. Глядя на это дело, я заметил, что церковники из некоторых иерархий отнеслись к этой истории довольно сдержанно. Охаивание второй стороны — всегда проигрыш, сейчас слишком много зла и ненависти вокруг, чтобы добавлять в копилку бесам».

Владимир Золотарь, художественный руководитель ТЮЗа: «Я знаю Бориса Михайловича [Мездрича] как очень мощного профессионала, которых в стране единицы, и сам факт, что он уходит из театра, который поднял до высочайшего уровня, так что он конкурирует с Мариинкой (Мариинский театр в Санкт-Петербурге. — А.А.), с Большим театром (в Москве. — А.А.) — это трагедия. На самом деле происходит очень крупное столкновение практиков театра и власти. И власть пытается объяснить, что настало время, когда она полностью диктует свои права, а театральная общественность по мере сил этому сопротивляется. Поэтому испытываю чувство сожаления и тревоги за будущее не только новосибирского оперного театра, но и всех театров России. Есть некая абсурдность в том, что единственный человек в театре, которого можно уволить без объяснения причин, — это художественный руководитель!

Я ощущаю некий раскол общества, проблема в том, что власть должна занимать примиряющую позицию. Страшно, когда она принимает чью-то сторону, а

сейчас Министерство культуры осознанно или неосознанно прогибается под псевдоправославных радикалов и диктует мощнейшему театральному директору.

В театре всегда должно быть пространство для эксперимента, для опыта и даже для художественной провокации. Запреты делают внутреннюю цензуру — которая и так есть у каждого художника — настолько мощной, что велика опасность, что он станет художественным импотентом.

По большому счету, все идет к советским канонам, немножечко видоизмененным формальной идеологией. Тогда коммунизм строили — сейчас "как бы светское" государство с православием вдруг на первом месте. Вера из области очень личной вдруг становится попыткой заменить национальную идею, в светском, подчеркиваю, государстве. Для меня как для человека верующего это очень странно. По-моему, мы движемся к такому советскому театру, про борьбу хорошего с еще более лучшим и прямолинейным воспитательным моментом о любви к Родине».

Анна Акелькина

Фото Дарьи Староверовой