«Хвост поднялся. Всё. Сгорели пассажиры»: шокирующая история омской авиакатастрофы 33 года спустя

Разорванный на части самолёт, 178 погибших и десятки пожарных, которые тушат пламя, — сложно поверить, что 33 года назад на территории омского аэропорта произошла одна из крупнейших авиакатастроф. НГС.ОМСК ознакомился с 12-томным уголовным делом и публикует снимки, сделанные в тот день.

11 октября 1984 года в Омске Ту-154 столкнулся с наземной техникой и сгорел. Накануне мы опубликовали воспоминания ветерана противопожарной охраны. Но чтобы узнать подробности авиакатастрофы, корреспондент НГС.ОМСК отправился в Омский областной суд, где ему показали засекреченное некогда дело. Всего — 12 объемных папок. Тысячи страниц со страшными снимками, стенограммами последних записей, объяснительных, раскаяний и протоколов, рассказанных холодным официальным языком, но от этого не менее ужасающих. Отрывки из уголовного дела, которое завели после самой крупной авиакатастрофы в России, — в фоторепортаже НГС.ОМСК.

Трагедия, которая унесла 178 жизней, произошла из-за целого ряда ошибок и вольностей сотрудников аэропорта. Начальник не пришёл на работу, диспетчер старта перед приземлением самолёта дремал в кресле, рабочие, обслуживающие наземную технику, выехали сушить полосу без разрешения. Кроме того, сушильные машины с реактивными двигателями, приделанными к КраАЗу и «Уралу», так называемые «Горынычи», ездили по взлётной полосе без включённых проблесковых огней. Эти самые «мигалки» позже нашли в десятках метров от самих автомобилей — их откинуло туда во время взрыва.

Началось всё с того, что 11 октября 1984 года борт Ту-154б № 85242 с 170 пассажирами и экипажем летел из Краснодара в Новосибирск. Посреди ночи он должен был совершить посадку в Омске. Она оказалась последней. Когда шасси самолёта коснулись полотна, неподалёку всё ещё работали сушильные машины. С ними ехал УАЗ с контрольной аппаратурой. Столкновение было неизбежным.

Самолёт начал уходить в сторону, но не успел. Удар пришёлся в боковую часть судна. Поскольку на «Урале» и КрАЗе были тонны горючего, оно тут же загорелось. Адское пламя хлынуло в салон самолёта, сжигая заживо всех пассажиров. Судно развалилось на несколько частей. Передняя половина к тому же перевернулась. Закрытая кабина пилотов спасла последним жизнь.

Последние записи одного из бортовых самописцев, или «чёрных ящиков», зафиксировали разговор между капитаном самолёта и вторым пилотом. Сначала они включили фары, но на подлёте выключили, поскольку из-за дождя они давали ослепляющие блики. Снова включили их уже на самой посадке. Именно когда самолёт на огромной скорости мчался к полосе с выпущенными шасси, капитан заметил, что на полосе что-то отсвечивает.

— Что тут такое? — спросил капитан и через три секунды, не получив ответа, повторил: — Что такое?

— Машина! — крикнул в тот же момент второй пилот. — Вправо! Вправо!

После этого был грохот и шум, но самописец продолжал записывать...

После нескольких секунд грохота на самописце вновь можно разобрать слова.

— (На фоне шума.) Спокойно.

— Так, связь есть, — произнес капитан. — Так, дверь там открыть.

— Не открывается дверь, — ответил бортинженер, но на фоне шума капитан его не услышал.

— Что такое?!

— Дверь не открывается!

— А?

— Дверь не открывается!

Начались возня, стук и шум. Среди них уже непонятные обрывки фраз: «Вылез, Петрович? Вылазь!.. Что ты волнуешься?.. А как открывать? Чем будешь?.. А там хоть пиджак!.. Открывай!..». В итоге экипаж выбрался через разбитое ветровое стекло.

В это время сотрудники аэропорта начали обрывать телефоны — они вызывали пожарных, фиксировали погоду. Даже от напечатанных на бумаге стенограмм записей разговоров веет паникой.

— Андрей (Бородаенко, диспетчер старта. — НГС.ОМСК), он уже развалился, да?

— Здесь огонь и дым. Ничего не видать отсюда.

— Вон уже хвост поднялся. Значит, всё. Все сгорели пассажиры.

— Ужас. Это просто...

Первыми на место прибыли пожарные аэропорта и увидели ужасающую картину. Обломки самолёта, багаж, останки людей — всё было раскидано по полосе и горело. Тушить пламя приехали десятки пожарных бригад со всего города. Обгоревшие тела складывали в ряды.

Несколько страниц дела посвящены слову «...бодно», которое невнятно произнес диспетчер старта диспетчерам круга и посадки незадолго до крушения. Они два раза спросили у него: «Андрей, полоса?», на что он сонным голосом ответил: «...бодно». Последние поняли это как «полоса свободна», хотя на тот момент там работала наземная техника. По словам остальных сотрудников аэропорта, именно поэтому Ту-154 «дали добро» на посадку. Позже на допросе Андрей Бородаенко признался, что заснул на рабочем месте и этого разговора вообще не помнит.

Из допроса Андрея Бородаенко следователем:

— Почему ты спал?

— Восьмого [октября] после ночи сдавал повторно кардиограмму, потом поехал домой. Девятого прошёл на МВЛ (местные воздушные линии. — НГС.ОМСК), выпили вдвоём бутылку «Славянки». Получил зарплату. Зашли и выпили по 100 граммов. В начале шестого часа вечера приехал домой. Десятого работал по хозяйству. Перед заступлением на дежурство спал с четырёх до шести часов вечера. Затем ходил за ребёнком в детсад. В 22 часа прошёл медосмотр. Чувствовал себя нормально.

<...>

— Кому вы доложили, что полоса свободна?

— Этой связи я не помню.

— Бывали у вас случаи, что вы спали на работе?

— Были случаи. Дремал.

<...>

— Видели ли заходящий на посадку самолёт?

— Да, видел. Слева. Посадочные огни самолёта были включены.

Почти целый том заняли протоколы осмотра тел. Каждый пожарный, который работал на месте, также писал объяснительную, почему он действовал именно так, а не иначе. Показания очевидцев ужасают — пожарные тушили горящих людей.

Бортпроводники, пассажиры, включая 24 детей, погибли почти сразу. Нескольких людей с сильными ожогами доставили в больницу, но они всё равно умерли. Каким-то чудом спасся лишь один пассажир — мужчина. Позже корреспонденты ТАСС узнали, что он лишился ноги и наотрез отказался вспоминать этот день.

Жертвами авиакатастрофы стали не только пассажиры с бортпроводниками, но и сотрудники наземной службы. Они буквально находились в эпицентре адского пламени и не успели покинуть кабины машин.

Контролёрам в УАЗе, которые замеряли влажность полосы, повезло не больше. Они погибли от удара.

В результате погибли 178 человек: 174 из них были на борту, ещё четверо работали в наземной службе. Диспетчер старта полностью признал вину и даже не просил снисхождения. Омский областной суд признал виновными четырёх человек. Диспетчеру старта Андрею Бородаенко и начальнику авиаотряда Борису Ишалову, который опоздал на работу и не провёл инструктаж с сотрудниками, дали по 15 лет колонии. Диспетчера посадки Василия Огородникова приговорили к 13 годам колонии, а начальника службы спецавтотранспорта Михаила Токарева, который без разрешения распорядился сушить полосу, — к 12 годам колонии.