«Происходит что-то страшное». Тетя забрала 5-летнюю племянницу, жившую в гараже с отцом-алкоголиком, и теперь может ее потерять

28-летняя петербурженка Яна стала «мамой», правда, сразу пятилетнего ребенка. Двоюродную племянницу она забрала из Краснодара едва ли не в одних трусах — девочка жила с пьющим отцом в гараже, мама умерла. За почти год жизни вместе с девочкой Яна смогла поставить ее на ноги, а Света (имя ребенка изменено) начала называть ее мамой. Однако четыре месяца назад их жизнь круто изменилась — отец захотел вернуть ребенка, а Свету забрали в приют.

Сейчас Яна каждый день пытается достучаться до прокуратуры и органов опеки и вернуть девочку, но безуспешно. Своей историей она поделилась с «Фонтанкой» — скриншоты переписок и документы, подтверждающие ее слова, имеются в распоряжении редакции.

Яне Терновской было 27 лет, когда она забрала к себе маленькую Свету. Коллеги поддержали, хотя девушка и признается, что сначала переживала. Дело в том, что на работу ее брали незамужней и без детей — пятилетняя двоюродная племянница стала ее первым ребенком. По первому образованию Яна врач, по второму — педагог-дефектолог, поэтому на то, чтобы понять, что со Светой что-то не так, ушло не так много времени.

— Со Светой всё было не так. Наверное, это чудовищно звучит. Колоссальный шок был у всех — у коллег, у педагогов и нянечек в садике. У Светы отсутствовала речь напрочь. Она только по кругу повторяла «да-да-да» и что-то щебетала на своем птичьем языке, — рассказывает девушка.

Первые несколько дней Яна думала, что племянница просто адаптируется к новым условиям, пока до нее не дошло, что ребенок ее не понимает.

— Я спрашивала базовые вещи: «Где стульчик? Где столик?», «Света, сними носки» — и видела растерянные глаза. По уровню развития девочке было где-то 2,5–3 годика, она постоянно плакала и просилась на ручки. Классические «кошечка — мяу», «собачка — гав» пришлось догонять с нуля.

У девочки были проблемы с адаптацией:

— Если мы пришли домой сухие, для нас это была победа, — признаётся Яна. — Света весила всего 11 килограммов и сильно отличалась по росту и весу от сверстников. Она была очень тревожной и до сих пор грызет ногти.

Свету удалось быстро пристроить в садик — в администрации Приморского района и РОНО пошли навстречу и выделили место. Яна ни от кого не скрывала, что она не родная мама девочки, да и не видела в этом смысла — сразу предложила заведующей и воспитателям работать вместе в интересах ребенка.

— Света быстро адаптировалась к саду, к общению с детками, но очень выделялась. К седьмому месяцу нашей упорной борьбы Света восстановилась: мы с воспитателями стали понимать ее, а она — нас. Нам дали рекомендацию на переход в коррекционный речевой садик — я с этим не спорила. Мы познакомились там с педагогами, прошли все комиссии, 30 марта получили последнее направление от невролога, но 31 марта наша жизнь круто изменилась. Света «переехала в другой садик». Пока мы до сих пор ей не сказали, что она в приюте, — рассказала Яна.

На восьмом месяце беременности мама Светы, Анна, попала в краснодарский роддом с преждевременными родами, по словам родственников — в состоянии алкогольного опьянения, рассказывает Яна. Девочка родилась с весом около 2 кг — как впоследствии узнала Яна из выписок врачей, у ребенка был целый «букет» диагнозов.

— Было удивительно, что теперь она ходит, разговаривает, что сохранен интеллект. Но что была крайняя педагогическая запущенность, подтвердили и врачи, и педагоги, — отметила она.

С родителями Светы Яна не поддерживала тесные дружеские отношения, но по рассказам родственников и периодическим перепискам знала, что Анна выпивает и нигде не работает, однако бабушка Светы поддержала решение рожать.

— Мол, тебе уже много лет, а ей тогда было 26 или 28, рожай для себя, — рассказала Яна.

Как она узнала впоследствии, Анна во время беременности, предположительно, не отказывала себе в привычных удовольствиях.

Первый месяц новоиспеченная мама действительно ухаживала за девочкой, к ним приходил участковый терапевт проверять ее здоровье. Впервые Яна приехала в гости в Краснодар, когда Свете было 10 месяцев.

— Мы встретились не у них дома, поэтому я не знала, в каких условиях они живут. Света была очень маленькая и очень худенькая. Наверное, еще тогда надо было бить в колокола, но прямо катастрофы на тот момент заметно не было. Родственники убедили, что, Яна, да они справятся, не лезь. Это была моя самая колоссальная ошибка, что не полезла, — сожалеет она.

Позже родственники узнали, что с биологическим отцом ребенка Анна разошлась и у нее появился новый сожитель — Алексей, как заверили семью, непьющий.

— У них всегда была одна и та же история: все работают, Света ходит в садик, у нас всё прекрасно, — вспоминает Яна.

Со временем Алексей официально удочерил Свету — и его данные стали значиться в графе «отец». Как рассказала Яне сама Анна, якобы сделано это было под давлением. Позже от соседей и участкового, который был частым гостем семьи, она узнала, что Алексей неоднократно поднимал на нее руку.

— Пили, дрались, оба нигде не работали, — рассказывает девушка. Как узнали родственники позже, жила семья в гараже-самострое. По адресу их прописки был дом, но только юридически.

Когда Свете было уже три года и десять месяцев, Яне позвонила мама и рассказала, что Анна «в плохом состоянии». Девушка попросила отправить ей справки и заключение врачей — у женщины обнаружили серьезные проблемы со здоровьем. Семья собрала деньги на лечение и лекарства.

— Анна подтвердила, что у нее отказали ноги, она была вся желтая. За май она трижды попадала в реанимацию, но лечиться она не хотела. Убеждала нас, что у нее просто не работают какие-то ферменты. Видимо, не отдавала себе отчет — при таком заболевании действительно такое бывает, — рассказала Яна.

30 мая прошлого года Алексей написал девушке, что «набил Ане жопу», но тогда она посчитала, что ничего серьезного не случилось. Оказалось, что он, пьяный, достаточно серьезно ее избил — на глазах бабушки и Светы, также это подтвердили соседи. На следующий день Анне стало плохо, у нее изо рта пошла кровь.

— Потом Света еще долго пыталась объяснить, что случилось. «Мама виу-виу» — маму увезли на скорой, — вспоминает Яна.

Еще за пару дней до этого девушка написала заявление на отпуск и взяла билеты на поезд в Краснодар. На внезапный приезд ее толкнуло голосовое сообщение от Алексея.

— До этого он мог писать и звонить мне нетрезвый. Я слышала на фоне Свету и спрашивала: «Почему ребенок так поздно не спит? Что у вас там вообще происходит?». Тут он пьяный записал мне голосовое и рассказал, что Света якобы нашла его половые органы. Я сразу же ему позвонила, он сказал, что вот, мы лежали на кровати, Света играла и их нашла. Я спросила: «Вы что, были без нижнего белья?» Алексей не ответил на вопрос. Тогда я сказала маме, что происходит что-то страшное, нужно ехать и спасать ребенка, — рассказала Яна.

По приезде Яна обнаружила картину, от которой едва не упала в обморок.

— Лежали мужчины в трусах, слева лежал бомж Сергей — молодой парень, но из-за употребления выглядел он так себе. Я увидела заморенную Свету, грязную, со спутанными волосами, в расчесах и укусах. Полная антисанитария. Ребенок был очень голодный. Ни книг, ни кукол. У нее была одна «игрушка» — неходячий мужчина, бывший сожитель бабушки. Она кидала ему хлебушек на пол, а он его ел. Позже Света устала, легла на табуретку и заснула, — вспоминает Яна.

Она пыталась узнать у участкового, который, как выяснилось, все четыре года выезжал в этот гараж на потасовки Алексея и Анны, почему он ни разу не обратился в ПДН или органы опеки, на что он ответил, что не знал, что в доме живет ребенок. Не сообщила о Свете и скорая, которая несколько дней назад забрала Анну в больницу.

Яна сразу озвучила цель приезда — забрать ребенка, хотя бы на время, пока не поправится мама, а потом уже решать вопрос, с кем останется Света. На следующий день она должна была встретиться с лечащим врачом Анны, но не успела. С утра ей позвонили и сообщили, что женщина умерла.

— Мы с Алексеем пришли в опеку. Предварительно я направила им три жалобы, на которые никто не отреагировал. У Алексея спросили, почему он не исполняет свои родительские обязанности, он пожал плечами. Спросили, зачем он вписал не свою дочь в свидетельство, он ответил, что не знает. Я расплакалась, потому что это какой-то цирк. Сидит здоровый лоб, который не знает, зачем вписался отцом к девочке, сидит опека, которую она не интересует. Нам сказали, что мы можем подать на лишение родительских прав, но это будет долго. Поступило предложение подписать на меня доверенность и согласие на вывоз ребенка, — вспоминает Яна.

В начале сентября девушка вместе со Светой приехали в Петербург практически без вещей и сразу пошли в органы опеки.

— Вот ребенок, вот доверенность, вот я. Что нам делать? Нам ответили: «Идите домой и живите спокойно». Вот мы и начали вести привычную жизнь и привыкать друг к другу, — рассказывает она.

В середине сентября Яна узнала, что Алексей подал сам на себя иск об оспаривании отцовства: «Прошу исключить меня из записи в свидетельстве, я не биологический отец, воспитывать ее не хочу». Заседания суда были в декабре и феврале, а 27 февраля вынесли постановление о назначении экспертизы ДНК. Оставалось сдать тест, оформить опеку над девочкой, и пути Алексея и Яны со Светой на этом бы разошлись. Однако отец девочки с анализами медлил, а на звонки и сообщения не отвечал.

— За семь месяцев Алексей ни разу не связался с нами, чтобы узнать, жива Света, здорова ли. Сейчас он утверждает, что я запрещала «любящему отцу» общаться с дочерью, но я писала ему всё это время. Все семь месяцев девочку он не содержал, хотя пособия на Свету были оформлены на него и доверенность от этого его не освобождает, но деньги мне и не были нужны, я знала, на что шла, — рассказывает Яна.

Наконец с ней связался юрист Алексея и попросил деньги на тест ДНК — сначала 60 тысяч, потом 80, хотя в постановлении было указано — все затраты возложить на истца. Яна попросила предоставить договор или чек, на что юрист ответил, что информацию уточнит, и пропал. Позже Яна узнала, что анализ можно было сдать бесплатно, а на что требовались деньги, ей так и не ответили.

31 марта девушке впервые за долгое время позвонил Алексей и сообщил, что у нее есть несколько дней, чтобы привезти ребенка в Краснодар. Как оказалось, он аннулировал доверенность еще 30 марта, то есть Яна, по закону, не могла забрать племянницу даже из детского сада.

— Я выбежала с работы, чтобы успеть забрать Свету, потому что боялась, что девочку увезут прямо сейчас. Я прибежала к заведующей в слезах, все были максимально шокированы. Я забрала Свету, начала звонить в полицию, опеку, уполномоченному по правам ребенка Краснодара, Петербурга, Москвы, я кричала и спрашивала, что мне делать. Ребенок только привык, что есть я, есть дом, она только адаптировалась, она недавно потеряла маму. Но ситуация была безвыходная — Алексей угрожал, что напишет на меня заявление о хищении ребенка. Никто уже не мог ничего сделать, — рассказала Яна.

С утра Яна передала девочку в приют. Сейчас в краснодарском суде два иска: первый — на ограничение родительских прав, второй — об исключении из записи в свидетельстве, который подавал сам Алексей. Направить заявление на лишение родительских прав могут только органы опеки или прокуратура. В силу бюрократических причин сама Яна не могла обратиться в суд в защиту интересов ребенка с требованием взыскать алименты и ограничить отца в родительских правах, поэтому ее юрист выступил от лица бабушки девочки. Однако петербургский суд заявление вернул с уточнением: надо обратиться по месту регистрации — в Краснодаре.

В пресс-службе аппарата уполномоченного по правам ребенка Петербурга подтвердили, что Яна Терновская обращалась к ним по ситуации с ребенком, приходила на прием и направляла письменное обращение. Недавно проходило совещание, в котором принимали участие сотрудники аппаратов уполномоченного по правам ребенка Петербурга и Москвы, а также работники органов опеки Петербурга и Краснодара.

«Работа по ситуации ведется, но законодательно всё не так просто, как хотелось бы — формально у девочки есть отец. Ситуация под контролем аппарата, сотрудники общались с ребенком, навещали его в приюте. Мы стараемся подвигнуть органы опеки к решительным действиям», — рассказали «Фонтанке».

Алексею ребенка тоже не отдают из-за следственных действий по проверке факта совершения действий сексуального характера в отношении Светы. Мужчину вызывал на допрос следователь, который поначалу заверял Яну, что юридический отец девочки скоро подпишет доверенность и откажется от отцовства.

— Я спрашивала, что с заявлением по поводу того, что он якобы показал половые органы ребенку. На это следователь сказал, что проверил его телефон на предмет детской порнографии и ничего не нашел и что на педофила Алексей не похож, — рассказала Яна.

В июне следователь сказал, что планирует закрывать дело, хотя до сих пор не была проведена ни одна экспертиза с ребенком, поделилась Яна. Однако пока дело всё еще находится на рассмотрении, с девушкой так никто и не связывался. За последнюю неделю она дважды приезжала в Краснодар, в том числе и к бабушке Светы — ее недавно выписали из рехаба и у нее, как и у Анны, обнаружили серьезные проблемы со здоровьем. Других родственников, которые готовы забрать ребенка, у Светы нет.

Как отмечает Яна, не было ни дня, когда она не приезжала или не позвонила ни в одну из инстанций.

— Многое зависит от опеки Екатерингофа, приют находится на территории Екатерингофа. Кроме обещаний, мы ничего не получили, у них больше интереса к тому, как подготовить документы и отправить девочку в Краснодар. Но они предложили мне поехать попить чаю с папой, — рассказывает она.

Яна пыталась узнать у Алексея, зачем он аннулировал доверенность и чего он хочет добиться, однако отец Светы не выходит на связь. С ним попыталась связаться и редакция «Фонтанки»: старый номер Алексея недействителен, а по новому телефону корреспондента сразу переводило на автоответчик. После оставленного сообщения Алексей перезвонил и тут же сбросил вызов, а на последующие звонки уже не ответил.

Света в приюте уже почти четыре месяца. По словам Яны, первую неделю девочка держалась, а потом начала понимать, что в ближайшее время ее никто не заберет.

— У нее начались истерики: «Когда мы поедем домой, я хочу домой, ты же мама, почему ты меня оставляешь?» Каждый раз это очень тяжело. Первый месяц я просто прожила в приюте, я понимала, насколько ей страшно одной, хотя и относятся там к ней хорошо, — рассказывает Яна.

— Она не игрушка, она всё понимает и возвращаться туда не хочет. Я понимаю, что Света не в том возрасте, когда она может сказать, с кем она хочет жить. Но вернуть ее в те условия — равно отправить ее на погибель. Мне ничего не нужно от Алексея, я не хочу никого наказать, я просто хочу, чтобы нас услышали и приняли верное решение, потому что здесь решается судьба ребенка. Мы просто хотим вернуться домой, — признаётся Яна.

Как объяснил «Фонтанке» петербургский юрист Ольга Екимова, пока родители не лишены родительских прав, они имеют преимущественное право на воспитание ребенка перед всеми иными близкими родственниками. После смерти матери его передают отцу, даже если он не биологический, но вписан в свидетельство о рождении. Юридически он считается отцом до тех пор, пока он или мать ребенка не оспорят это в суде.

Условно, в пятницу вечером от соседей поступает сигнал в полицию о том, что родители ребенка пьяные, он без присмотра, голодный, одет не по сезону, в общем, находится в состоянии, когда грозит опасность причинения вреда его здоровью или жизни. Суд в это время уже не работает, просто отдать ребенка близким родственникам тоже нельзя, потому что временные опекуны могут не соответствовать предъявляемым к ним требованиям, отметила Ольга Екимова.

— Поэтому, прибыв в квартиру по такому сигналу, сотрудники полиции вызывают представителя органа опеки, и те забирают ребенка в соответствующее учреждение. Можно сравнить это с ситуацией, когда приезжают врачи скорой помощи. Главное в этот момент — обеспечить безопасность ребенка, — подчеркнула она.

Далее органы опеки могут обратиться в суд с иском либо об ограничении, либо о лишении родительских прав. На время рассмотрения дела ребенок может быть передан под предварительную опеку родственникам даже без согласия родителей, если таковые будут и обратятся с соответствующим заявлением в орган опеки. Иначе он будет передан в детское учреждение.

— Срок рассмотрения дела зачастую зависит от многих обстоятельств, в первую очередь — от загруженности суда. В реальной ситуации вопрос лишения родительских прав может занимать много месяцев. Связано это с тем, что лишение родительских прав — это крайняя мера наказания нерадивых родителей, поэтому суд собирает много информации и доказательств. В случае, если он примет решение о лишении родительских прав родителей, то заинтересованные лица вправе оформить уже постоянную опеку над ребенком, — объяснила Ольга Екимова.