Дождался собственного жилья в 78 лет: история омского сироты, который всю жизнь скитался по общагам и съемным квартирам

В колледже транспортного строительства на Лобкова, как в улье: одни студенты торопятся на пары, другие домой — столпились у выхода. Местному плотнику Ивану Ефимовичу Коноплеву спешить некуда. Он уже дома. 78-летний мужчина живет на территории учебного заведения. Ему выделили небольшую комнату в общежитии для сотрудников. Если уволится — останется без крова. Так вышло, что на протяжении всей жизни он скитался то по общежитиям, места в которых ему предоставляли работодатели, то по съемным квартирам. Пять лет назад выпускник детского дома решил встать в очередь на получение жилья как сирота — но ему отказали. И только сейчас, когда этим делом заинтересовались в прокуратуре, он наконец-то получит сертификат на покупку квартиры. Его непростая история жизни — в нашем материале.

Иван Ефимович стоит по другую сторону турникета, увидев нас, машет, расплывается в милейшей улыбке. Бывает, не знаешь человека, видишь его впервые, но уже по его мягким чертам лица, светлому оттенку глаз, мимике и жестам наперед делаешь выводы: хороший. Заметно, что у вахтеров две незнакомки вызывают подозрение — гости приходят к дедушке редко. Смотрят со скепсисом, но пропускают через пост без лишних вопросов. Иван Ефимович, прихрамывая, ведет в свои апартаменты — через лестницу на улицу, затем по небольшому двору — в другое здание. По дороге пожилой омич ворчит, но как-то по-доброму.

— Я же взрослый человек, пошел где-то в гости, или в театр, или в кино, задержался. А вахтер ушел и закрылся, приходишь и стучишься, ждешь, когда откроют, — и снова на его морщинистом лице сияет улыбка.

Иван Ефимович открывает двери в свое жилище, предупреждает, что всё здесь у него «по-спартански», мол, не пугайтесь.

— Вот моя берлога, — смеется, — разуваться не надо. Я вас сначала чаем напою и накормлю. Купил пирог, распаковал, а он какой-то некрасивый.

Со свойственной людям его возраста сверхзаботой хлопочет, суетится, чтобы как следует накормить «худеньких» гостей. В центре крохотной комнаты — деревянный круглый стол, сделанный собственными руками, уже ломится от сладостей. Остановить Ивана Ефимовича сложно: он торопится к холодильнику, достает холодец, колбасу, еще одну упаковку печенья. И неважно, что места для всего этого уже нет — продукты укладываются в два слоя. Даже как-то неудобно, но отказываться нельзя — обижается.

Его комната, что мастерская — куда ни глянь, повсюду карандаши, краски, инструменты. На полу поселилось семейство аистов. На кресле — еще пока бесцветные старуха Шапокляк и герои из «Ну, погоди», за креслом — написанный Иваном Ефимовичем портрет брата. Его склонность к творчеству в нем рассмотрели в детском доме, куда он попал в 9 лет. Один из воспитателей учил Ваню рисовать и мастерить поделки. Увлечение стало любимым делом всей жизни, хоть и нередко из-за превратности судьбы приходилось (да и приходится до сих пор) заниматься вовсе не тем, что нравится.

В его семье было шестеро детей — он, четыре брата и сестра. Они жили в деревне Тарского района Омской области. В сороковые годы выживать было сложно. Маленький Ваня часто сбегал из дома в цыганский табор, где барон Васька учил его танцевать. Потом мальчик демонстрировал свои навыки перед гостями — неподалеку от дома построили мельницу, рабочие часто заходили к ним погреться. За пляски ребенок получал гостинцы — пряник или кусочек сахара. «Заработанное» делилось на всех. Когда умер отец, матери пришлось отдать троих детей в детский дом. Женщине в одиночку было не под силу прокормить целую ораву. В то время это был обычный случай.

— Мама оставила самого старшего брата и сестру, и самого младшего Женю — ему три месяца было, — Иван Ефимович, подкрепляя рассказ, откуда-то с верхних полок ловко достает ветхое черно-белое фото брата. — Сперва нас в больницу положили — мы были истощены. А когда отвезли в детский дом, до сих пор помню, чем первый раз нас накормили: был сладкий чай с сахаром, картошка в мундире, селедка, хлеб. С мамой мы больше никогда не общались. Она жила в Краснодаре. Я видел ее потом один раз перед смертью, — задумчиво отглотнул из кружки уже остывший кофе пенсионер.

После выхода из детдома его приютил старший брат, который жил с женой в частном доме в деревне. Иван Ефимович не хотел мешать молодой паре, поэтому ютился под навесом в прихожей. Но так было недолго: вскоре ему дали комнату в общежитии от телевизионного завода, куда он устроился слесарем. За свою долгую жизнь он сменил несколько мест работы: руководил клубом, строил скотные дворы, преподавал уроки труда в школе, проводил к домам газ, работал художником на железнодорожном вокзале и оформителем витрин в торговом объединении «Детский мир», где мастерил «живые» инсталляции.

Иван Ефимович очень гордится своими изобретениями, которые могли шевелиться за счет различных механизмов. Не раз к нему обращались из других городов, просили выполнить фигуры на заказ. Так вышло, что за всё это время он так и не обзавелся собственным жильем — мотался по общежитиям, избам, которые ему временно предоставлял совхоз. А в 60 лет ему и вовсе пришлось жить у друзей, а затем по съемным квартирам.

— Когда мы сошлись со второй женой, у нее от первого брака был сын. Я его воспитал, помог трудоустроить его помощником машиниста. У нас был и общий сын, Ефимка, но, когда он умер в 24 года, я стал не нужен. — Иван Ефимович снова тянется за фотографией, показывает портрет сына. — Жили у тещи. Помню, когда спал, она ключи вытащила из куртки. Домой прихожу, а она дверь не открывает. Ну куда мне было деваться? В октябре месяце в чем был одет, в том и ушел. Ночевал первое время у друга, потом стал жить на съемных квартирах. А куда мне? Племянники — у них свои проблемы, а больше у меня никого и нету. Дочь от первого брака живет в Германии, первый сын тоже погиб, — глаза старика заметно стали мокрыми.

На последнюю печальную историю ему тоже есть что показать. Он достает пожелтевшую газету «Криминал» от 25 апреля 2007 года. На первой полосе рассказ о трагедии, случившейся с его сыном.

— Сергей окончил академию МВД, служил в Иркутске, перевелся в УФСИН в Омске. Потом работал таксистом. Однажды вечером его останавливает молодой выпивший мужчина, просит отвезти на Волгоградскую. Возле дома говорит, что с собой денег нет, мол, я тебе сейчас вынесу их, а сам вышел с ружьем и застрелил моего сына, увез в Чукреевку и вместе с машиной бросил там.

В воздухе повисла напряженная пауза. Чтобы хоть как-то отвлечь Ивана Ефимовича от тяжелого разговора, прошу провести небольшую экскурсию по комнате. Он показывает грамоты, развешанные на стене: вот от омского обкома профсоюза работников просвещения за творческие успехи, когда работал учителем, рядом — награда за участие в выставке, посвященной 100-летию со дня рождения Владимира Ленина. Соседняя стена увешана цветными фото с семьей дочери, которая живет в Германии. Пенсионер обращает внимание на мебель.

— Понимаете. Вот эти столы, телевизор, посуду — это всё мне друг Женя подарил. Говорит: «Тебе же надо на чем-то спать и из чего-то есть». Туалет у нас здесь общий. Таракашки бегают. У меня сначала комната была 12 квадратов, а потом эту дали, побольше. Да какие здесь условия для жизни? Здесь ни ванны нет, ничего. Сюда, на работу плотником в колледж меня пригласили знакомые 10 лет назад. Я мебель ремонтирую, замки где-то сломаются, двери. Обслуживаю 5 корпусов. Иногда тяжело бывает, но справляюсь. Ну я до 90 лет не могу работать, мне предоставили жилье на время работы, — вздыхает Иван Ефимович.

Так пять лет назад он обратился в администрацию Омска, чтобы его как сироту поставили в очередь на получение жилья. Там его попросили собрать документы, а после — отказали. Дело в том, что Иван Ефимович когда-то был прописан в квартире бывшей жены, где живет его неродной сын. Последний перестал оплачивать коммунальные услуги, из-за чего накапливались долги по 15–20 тысяч. Судебные приставы списывали их с карты пенсионера. По счастливой случайности он встретил знакомого из детского дома и рассказал о ситуации. Дочь товарища прописала старика у себя, а в одной из граф указала, что он ей приходится дядей.

— В администрации мне сказали: «У племянницы квартира есть — вам двоим достаточно». Пришлось выписаться. Сейчас у меня временная прописка в общежитии. Я обратился в комитет соцзащиты, оттуда меня отправили в Министерство образования. Прихожу, а они говорят: «Подавай в суд, если тебя признают сиротой с детства, тогда мы будем обязаны решить проблему». Я подаю в Ленинский суд, меня признают сиротой. С решением приезжаю в министерство, а мне говорят, чтоб подавал в Центральный суд. Все кружили-кружили.

Пенсионер решил написать депутату Государственной думы от Омской области Олегу Смолину в «Одноклассниках». Тот отреагировал быстро, подключил к делу прокуратуру.

— После поступившего обращения в органы прокуратуры мне было поручено провести проверку. Чтобы выяснить жизненные обстоятельства, в том числе имущественное положение, мы пригласили к себе Ивана Ефимовича Коноплева. Он рассказал, что в детстве находился на воспитании в учреждении для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Более того, его статус ребенка-сироты в 2021 году подтвержден решением Ленинского районного суда. От прокуратры было направлено заключение в адрес Министерства образования Омской области о том, чтобы в ведомстве рассмотрели вопрос и приняли меры, — рассказала Ольга Арефьева, прокурор управления по надзору за исполнением федерального законодательства прокуратуры Омской области.

После проверки в прокуратуре установили, что Ивана Ефимовича обязаны поставить в очередь на жилье или выдать денежный сертификат на получение квартиры.

— Стоять в очереди... вдруг еще лет 5 ждать, а я могу до это времени и не дожить. Хотя, дай Бог, — пенсионер перекрещивается, — может, и проживу. Я написал заявление на получение сертификата.

На днях ему пришла радостная весть: позвонили из Министерства образования и пригласили к себе 5 июня для получения сертификата на жилье размером в 2,5 миллиона рублей. Иван Ефимович достает листок бумаги, в который выписал подходящие ему варианты однушек в Ленинском округе. Он их нашел на сайте поиска недвижимости.

— Есть 30 квадратов на проспекте Маркса за 2 миллиона 950 тысяч. На Стальского 27 квадратов — 2 миллиона, на Сибирском проспекте… Ну если не хватит денег, я там на похороны себе отложил немного.

Почему-то в этот момент становится совсем не по себе. Внутри всё сжимается. Искренне жаль старика, которому негде жить в 78 лет. Кстати, в сентябре ему исполнится 79. Он говорит, что первым делом после покупки квартиры (если всё сложится) занесет в новое жилье икону, а также портреты тех, кто ему помог, — нарисует сам. Очень просит упомянуть в статье их фамилии, сказать что он им очень благодарен. Нам не жалко — это вышеупомянутый депутат Олег Смолин, Ольга Арефьева и Елена Точилина из областной прокуратуры. К слову, последние до самого конца оказывали дедушке правовую помощь.

— Один раз надо почувствовать, что это такое — свое жилье, — на глазах старика снова выступают слезы, — что я приду домой и буду знать, что это мое и мне никогда никто ничего не скажет.

Когда он купит квартиру, то планирует уволиться с должности плотника — такая работы ему не по душе. Пенсионер хочет устроиться художником в церковь.

На прощание он собирает нам целый пакет сладостей. Брать неудобно, но Иван Ефимович крайне настойчив и шутит, что не выпустит из комнаты, если не возьмем. Он провожает нас до турникета колледжа и даже обнимает напоследок.

— Приглашу вас в новую квартиру в гости. Чаю попьем.