«Не убили же его»: репортаж из Старинки, где мальчика избивает внук директора школы

19 января по Сети разлетелось видео, на котором школьник из Называевского района колотит своего одноклассника. На кадрах видно, как он избивает его книжкой. Агрессор — внук директора школы. Журналисты NGS55.RU поехали в Старинку и узнали от отца пострадавшего, что мальчик не в первый раз бьет его сына. Местные же не видят в этой ситуации ничего необычного. О том, что происходит в селе и как наши журналисты сами чуть не пострадали от рук директора — в репортаже NGS55.RU

До прогремевшей на всю страну Старинки из Омска мы добираемся несколько часов: пару из них — на поезде до Называевска, затем минут сорок на машине. Наш водитель, объездивший за жизнь всю округу вдоль и поперек, тяжело вздыхает, когда мы приближаемся к Старинке:

— Зимой дорогу утрамбовали машины, а летом тут такие колдобины! Так быстро, как сейчас, не поездишь. Очень аккуратно надо. Как глава поселения пришел к власти, так всё и поехало.

На дороге нас встречает лишь одинокая корова. Людей на улицах Старинки мало, потому что холодно. Да и само село небольшое: на пяти улицах живут меньше пятисот человек.

В хозяйстве держат только лошадей и овец: в Старинке живут почти одни казахи. Их аул неподалеку отсюда затопило, и они переехали на новое место.

В Старинке есть один магазин, но дверь его закрыта. Местные говорят, что закупаются в продуктовом гипермаркете в Называевске раз в неделю. Нет в Старинке и работы, поэтому мужчины либо уходят на СВО, либо уезжают на вахту. Последних долго искать не приходится: возле одного из домов мы встречаем парня с разбитой губой в куртке «Сургутнефтегаз».

— Все по вахтам, старики одни остались. Скот разводят, тут больше делать нечего. (Закуривает.)

— У вас тут школа прославилась, обсуждаете с местными?

— Слышал, обсуждать нечего. Бывает, чё, молодые. Подрались и подрались.

С руководством школы мы хотели поговорить, чтобы узнать, как педагоги будут работать с нападавшим и с пострадавшим мальчиками. Возле школы, где всё произошло, стоит машина регионального Минобра.

В школе нас встречают спокойно. Двери открыты, и мы заходим в фойе. Объясняем, кто мы. Наши фамилии записывают, а затем вахтер уходит за директором. Несколько минут тишина. Вахтер возвращается ни с чем: мол, директор не хочет говорить. Мы просим пригласить завуча.

Вахтер снова уходит, но уже минут на пять. Мы разглядываем доску объявлений и вникаем в слова «будьте другом своему ребенку», «не оставляйте его в беде» и «предотвратить беду проще, чем бороться с недугом». Из мыслей выбивает высокий женский голос. Это директор школы Жаныл, бабушка того самого агрессивного мальчика. Она быстрым шагом идет к нам.

— Девочки, вообще никого не пускать сюда! Уходите, сейчас полицию вызовем. Никаких комментариев, никого! Уходите, уходите! Вы записали их фамилии, записали? — быстро говорит она.

Женщина повышает голос и ничего, кроме слова «уходите», мы разобрать не можем. Впереди стоит фотограф Женя, закрыв меня грудью. Директор хватает Женю руками, выпихивая его из здания.

— Вы руки уберите, женщина, вы что? — говорит Женя, опешив.

Остальные педагоги и вахтер лишь наблюдают за происходящим в стороне. Мы слышим поток неразборчивых слов директора. Вдруг оказываемся на крыльце, растерянные и всё еще не понимающие, почему нас должна испугать полиция и записанные фамилии.

Пока мы пытаемся отойти от произошедшего в школе, нам навстречу выходит бабушка. Но как только мы заговариваем с ней, она начинает несвязно бормотать:

— Я ничего не знаю, нет. Меня и то бьют родные братья! Даже убить хотят. Идите отсюдова! Мама, мамка…

Позже местные расскажут, что за бабушкой ухаживают и что из-за болезни не стоит воспринимать ее слова всерьез. Но нас не покидает ощущение, что мы в каком-то фильме ужасов.

Мы продолжаем шагать по улице, где стоит гробовая тишина. Слышны лишь повторяющиеся вдалеке слова «мама, мамка» той самой бабушки. Мы стучимся в дверь ближайшего дома. Открывают двое мужчин. Они, в отличие от бабушки, знают про избиение школьника. Один из них рассказывает:

— У меня в эту школу ходит сын в первый класс. Я хочу сказать, что мы выросли в советское время. И игрались, и прыгали, и дрались. Ничего страшного в этом нет. Ну подрались и подрались дети, что теперь сделаешь. Такую шумиху не надо поднимать, я считаю. Вот бы занялись другим вопросом, например, благоустройством деревни. Вон дорога какая. А в школе насилия такого же не было. Он же его не душил, палкой не бил. Дети должны друг друга воспитывать, как у животных. Я считаю, что родители должны просто встретиться и решить этот вопрос мирно. Главное — не убили же? Не убили, вот и всё.

Возле школы стоит большое здание — сельская администрация. Ее глава Кумар Сагандыков разговаривает с нами неохотно, но никуда не уходит. По его словам, он не ответственен за школу. Стоя на дороге, которая занимает умы сельчан, он говорит:

— Мое дело — это благоустройство и дороги. По ситуации ничего не могу сказать, девочки из администрации вас направят к отцу ребенка.

Отца избитого школьника зовут Кумар, он работает в котельной, где и говорит с нами во время обеденного перерыва. В его каморке тихо и темно, рябит старый телевизор. Сын учится в пятом классе, жена — соцработник. В котельной мужчина работает почти без выходных. Когда он узнал, что сына избивают в школе, ему стало не по себе:

— Мы сами узнали из интернета об этом. Супруга скинула мне. Говорит: «Посмотри, что там творится». Естественно, волосы дыбом. Сын не рассказывал. Ходил как обычно, улыбался. Я был на работе.

Узнав о случившемся, мать ребенка в тот же день пошла в школу разговаривать с учителями. Ходила и второй раз, когда собирали педсовет. В школе она и сейчас, на встрече с Минобром. Кумар говорит, что жена тяжело переживала это событие: плохо спала и у нее поднялось давление. Выяснилось, что сына избивали с октября прошлого года:

— Три раза было на русском языке, четвертый — на информатике. Еще один пацаненок снимал на камеру три раза, этот (внук директора. — Прим. ред.) книжкой бил. Их там всего-то в классе три пацана. Четвертый раз уже сам поставил камеру и снимал. Я спрашиваю: «Чего же ты не рассказываешь, что обижают?» Он говорит: «Я что, стукач?»

Кумар рассказывает, что учителя не видели драк. Последний раз педагог вышла из класса за книжкой. Сами мальчики играли вместе всё лето, и между ними не было ссор. Кажется, что если бы видео не утекло в Сеть, то об избиении никто бы не узнал.

— Тот, кто бил, присутствовал на педсовете, с ним говорили. Он говорил, мол, больше не буду. Учителя бурно все отреагировали. Директор сказала, что просто так он не стал бы бить. Дедушка с бабушкой извинились. С дедушкой мы десять лет работали вместе, мы же тут все друг друга знаем. Да что уж там, сами такие были, дрались. Нам-то жить дальше надо в этой деревне. Что мы с ними, грызтись будем?

После встречи с Кумаром мы собираемся домой, он звонит нам и говорит, что супруга с нами разговаривать не хочет. Скорее всего, она ушла из школы через черный вход. Местные даже предполагают, что люди могут выходить из здания с другой стороны, опасаясь нас. Мы же, понимая, что больше здесь делать нечего, уезжаем обратно в город и немного выдыхаем.

Общий настрой местных жителей о том, что ничего особенного в происходящем нет, не разделили правоохранители. После публикации видео с избиением ребенка полицейские и региональный СУ СК начали проверку. В дело вмешалась Называевская межрайонная прокуратура, а затем и федеральный следком.