Как красношейная поганка Арчи подставила: репортаж с открытия охоты в Омской области

Обычно, если я продираю глаза в пять часов утра, то с одной целью — чтобы поехать с дедом на рыбалку. Лодка, весла, снасти, прикормка — эти и другие рыбацкие штуки еще с вечера упакованы в нашу машину. Утром дело остается за малым: проснуться, взглянуть на небо в надежде, что оно чистое, выпить чаю или кофейку и отправиться на озеро. Но в этот раз так рано я проснулся не ради рыбалки, хотя и по родственному ей поводу. 27 августа в Омской области открыли сезон охоты на дичь.

В болото с ружьем я не заходил никогда. В детстве обычно сидел с отцом в машине на берегу, грыз ранетки и всматривался вдаль, пытаясь увидеть деда, который заходил в камыши и пропадал там на долгие часы. Я думал, что дед, охотник с гигантским стажем, с ружьем не расстанется никогда. Однако в конце нулевых, когда в Полтавке шел процесс газификации домов, он решил его продать. Все деньги ушли на приобретение нужного оборудования. Не буду говорить, с какими чувствами он расставался с ружьем, догадаетесь сами, но с тех пор его единственным оружием стала поплавочная удочка.

Итак, в пять утра я проснулся потому, что получил возможность провести целый день с охотинспектором. Александр Ильченко работает в Таврическом районе. Ему 53 года. За соблюдением закона при добыче птиц и животных он следит более 15 лет. Меня и фотографа Елену Латыпову охотинспектор подобрал в Ясной поляне, что находится на окраине Омска.

Мы прыгнули на заднее сиденье и отправились в Таврический район. Я знал, что любой уважающий себя охотник не может пропустить открытие сезона, поэтому понимал: этот день будет богат на события. На часах было 06:30 утра.

Не доезжая до села Таврического, где нас ожидал полицейский, мы спустились в поля близ деревни Камышино и покатили по проселочной дороге. В этот момент я начал понимать, что езда на уазике будет веселой. Машина охотинспектора способна пройти везде, дороги ей особо не нужны. Преград она, кажется, не замечает, однако их замечают пассажиры на заднем сиденье. На кочках мы подлетали так (и будем подлетать еще), что однажды моя макушка познакомилась с потолком машины. Но всё это пустяки.

Из окна машины нам открывались виды, по которым так сильно тоскует вчерашний сельский житель, перебравшийся в город: засеянные пшеницей поля с работающими комбайнами, витиеватые проселочные дороги, уводящие в тихие деревеньки, озера и болотца, поросшие камышом. На них кипела жизнь: мы видели цапель, устроивших коллективное собрание, и чаек, которые кружили над водной гладью и посмеивались над нами. Из камышей, бывало, вылетали чирки и мигом куда-то исчезали.

Вдали мы заметили три автомобиля, палатку и мужиков, сидевших за столом. Охотники. Александр Ильченко повернул к ним, подъехал и припарковался рядом. Он произнес «Работаем!», хлопнул дверью машины и направился к отдыхающим. Как выглядит застолье охотников? На столе разложена разная еда, выпивка и сигареты. Рядом стоит чайник, в траве остывает горелка. Охотинспектор представился, поздравил всех с праздником и попросил показать ружья, охотничьи билеты, разрешения на оружие и добычу.

Но вышло так, что у охотника, которого проверяли последним, номер на ружье одной цифрой отличался от номера, прописанного в разрешении. Вместо «7» стояло «1». Охотинспектор объяснил, что по закону такое оружие нужно изъять. Мужик схватился за голову, начал переживать. Он и представить не мог, что в такой день, долгожданный и праздничный, лишится самого драгоценного — ружья. Охотинспектор последовательно составил два протокола, аккуратно обернул оружие в ткань и унес его в машину. Охотник же задавался вопросами: как теперь быть, куда ехать, нужно ли платить, что говорить жене...

Получив копии документов, в расстроенных чувствах он направился к друзьям.

— Смотри на него. Идет! Уже руки за спиной! — подшучивали они.

— Что делать-то теперь? — обратился к друзьям охотник.

— Что-что. Патроны будешь подавать!

Тем временем у колес одной из машин лежали два подстреленных чирка.

К девяти часам утра мы прибыли в Таврическое, в местный отдел полиции, где в итоге провели около часа: ждали, когда нужный человек заберет у нас ружье. Здесь же в нашу компанию влился полицейский. Он поинтересовался у охотинспектора, давнего знакомого, куда именно мы сейчас поедем. Александр Ильченко знал, что ответить: «Куда вдохновение поведет. Машина сама направит!» Вчетвером мы покатили в местные охотугодья.

Охотникам нужно отдать должное: они понимают законные требования и принимают их. Мужики встречали нас тепло, к тому же Александра Ильченко многие из них давно знали. Одни, готовя на костре добытую птицу, шутили: «Что-то вы рановато!», другие, заметив нас, тянулись за документами и смеялись: «Мы вас уже заждались. Не заблудились?» Едва ли не каждый приглашал нас к столу, предлагал выпить чаю или перекусить. Кто-то настаивал на напитках погорячее.

— Знаете что? Пошел я в болото. Вижу, ой поднялись! Как начали летать. И когда я выпустил двадцать патронов и ни одной не убил, то понял: я выпустил в воздух тысячу рублей! — рассказывал охотник, веселя других. — Я вышел из болота, сложил ружье и сказал: «Все! Беру удочку». До какого у меня там разрешение? До 2025-го? Продлевать я его больше не буду! Ну это невозможно. Путевка — 1800 рублей, разрешение делать — опять деньги, двадцать патронов — тысяча рублей.

Мы находились на возвышенности, напоминающей холм, и смотрели вниз на стволы берез, выглядывающих из болота. Берега его были усыпаны охотниками. Они здесь ночевали. Мужики удивлялись: обычно на открытии все начинают пулять в 12 часов ночи, но в этот раз стрелять начали гораздо позже. Билет, разрешения, ружья, добыча — у всех был полный порядок. Мы двинулись дальше и остановились возле мужской компании, отдыхающей на берегу. Охотники сидели за столом, рядом в траве лежали четыре подбитых птицы. Возле дичи носился Арчи — ушастый спаниель.

Александр Ильченко внимательно изучил добычу и сфотографировал ее. Его что-то смущало.

— Смотрите. Добыли нырка, который запрещен к добыче, — обратился к нам, журналистам, охотинспектор.

— Это не мы! Его собака принесла, — то ли в шутку, то ли всерьез ответил один из охотников.

— А почему вы тогда ее записали четвертой уткой?

— Ну вычеркните!

— Сейчас все вместе по справочнику будем определять, краснокнижный он или нет, — заявил охотинспектор.

Александр Ильченко взял подбитую птицу и двинулся к машине. За ним последовала компания охотников. Он достал книгу и минут тридцать со всеми разглядывал иллюстрации птиц, обитающих в Омской области. Спор был горячим. Охотники настаивали на том, что в книге нет убитой птицы и вообще по рисункам невозможно понять, что это за вид. Охотинспектор между тем объяснял, что это поганка, запрещенная к промыслу.

— Арчи, лучше бы ты его не приносил! Составьте протокол на Арчи! — сказал охотник, поглядывая на пса, лежащего в траве.

В итоге все сошлись на том, что подбитая птица — это красношейная поганка. На месте не удалось понять, занесена ли птица в Красную книгу Омской области, однако это не избавит охотников от штрафа. Добыча поганки запрещена. Александр Ильченко составил протокол, вручил мужчине документ и отправился в автомобиль. Убитую птицу охотники забрали с собой.

Мы продолжили наш путь. Будто в подтверждение слов о том, что уазику дороги не нужны, Александр Ильченко резко свернул с проселочной дороги и по полю понесся наперерез уходящей машине. Он преградил путь охотнику и потребовал его остановиться для проверки документов. Такое бывает редко, но все же случается. Откуда такое рвение? Охотинспектор говорит, что любит эту работу и хочет справедливости. Больше контроля — меньше браконьеров. Охотишься по закону? Тогда к тебе вопросов нет.

На часах — около 16:00. Мы катаемся от охотника к охотнику с половины седьмого утра, поэтому подустали и проголодались. Где-то на границе с Черлакским районом мы подъехали к хорошим знакомым Александра Ильченко — тоже заядлым охотникам, которые так же, как и многие сегодня, компанией выбрались на природу и обосновались на берегу Иртыша.

Нас позвали к столу. Андрей Витальевич, так к нему обращаются друзья, рассказал, что охотится более сорока лет — еще с восьмидесятых. Уткой он, конечно, не ограничивается. Зимой мужчина ходит на зайца.

— Когда сезон закрыт, есть ломка по охоте? — интересуюсь я.

— Конечно! Но это весной. Сезон охоты открывается осенью и переходит в зиму. Февраль месяц — и всё, кирдык. Весной противненько. Опять же, если охотиться на тетерева, то ехать куда-то надо, места знать. В общем, в этом смысле спасает рыбалочка. Лет 10–15 назад мы на озеро Чаны в Новосибирскую область на сазана и судака как на вахту ездили, — рассказывает Андрей Витальевич.

Насытив животы, мы попрощались и двинулись дальше. Ветер, который весь день гонял макушки деревьев, немного успокоился. Солнце, греющее землю, болота и наш зеленый уазик, приближалось к линии горизонта. Пора возвращаться. Наш путь пролегал по той местности, где мы были ранним утром. На берегу озера мы увидели мужчину — того самого, который утром остался без ружья. Почему-то он был один. Охотник увидел нас и махнул рукой.

На обратном пути мы проверили документы у еще пары охотников и выехали на трассу, которая вела в город. Охотинспектор довез нас до Ясной поляны, куда приезжал за нами ранним утром. Для нас это небольшое путешествие подошло к концу. За день на машине мы проехали около 300 километров. Попрощавшись, мы вызвали такси и разъехались по домам. Александр Ильченко отправился назад в охотугодья. Его рабочий день продолжался.