«Мам, пусть он уйдет»: семья умершего от полученных на СВО ран сержанта делит посмертные миллионы

Под Волгоградом в ноябре похоронили 23-летнего артиллериста Александра Гуню, получившего тяжелые ранения в ходе специальной военной операции на Украине и умершего в военном госпитале. Спустя почти полгода после гибели Александра его родители сошлись в судебных тяжбах из-за посмертных выплат на своего ребенка — примерно 8 000 000 рублей. Мама погибшего сержанта уверяет, что ее муж и отец их ребенка с 2008 года не жил с семьей и не принимал участия в воспитании сына, а значит не может претендовать ни на какие деньги за него. Отец, подтверждая уход из семьи, настаивает, что сохранял с сыном прекрасные отношения, а суд решит, «кто брешет, а кому мало». Подробности — в материале наших коллеги из V1.RU.

Лилия Гуня в прошлом году похоронила сына — Александра Гуню, или Зайца, как она его всегда ласково называла. В семье Александра никто по имени не звал. Якобы из-за того, что он был назван в честь отца. Так, по крайней мере, сейчас говорит Лилия.

— Отец Саши пил, мне по хозяйству не помогал, — описывает свою семейную жизнь Лилия. — Изменял мне постоянно. В какой-то момент мне это просто надоело. Мы развелись с ним, я была беременна, потом родился сын. Нужно было его регистрировать в ЗАГСе. Пошли вместе с бывшим мужем, он там закатил истерику, чтобы нам брак вернули, и его вернули. Ему тогда же дали повторное свидетельство. Мы снова оказались мужем и женой. У меня тогда дар речи пропал... Я ничего возразить не смогла. Вернулась домой, он мне и сказал, что будем жить, будет мне помогать. Но ничего не изменилось.

По словам волгоградки, они жили в доме, который остался им от матери ее супруга, — там был крохотный дачный домик. Дом Лилия Гуня смогла достроить до нескольких комнат.

— Муж пил, уходил от меня, пять раз я его принимала, лечила, отмывала, на работу устраивала и отправляла работать, — вспоминает женщина. — Заяц маленький тогда был, но и он всё это видел... Потом мы все-таки разошлись. Но на развод я больше не подавала, потому что некогда мне было. У меня были дети, хозяйство, нужно было как-то их поднимать. Я занималась ими. Жили худо-бедно, кое-как тянулись. У меня было двое детей, я занималась ими. Кое-как строилась. Муж бывший ушел к новой женщине, забрал машину, долю из проданной квартиры моей мамы. Детям он подарил этот участок и садовый дом. Всё остальное мы делали без него.

Лилия уверяет, что дочь и сын росли дружными детьми, но чем старше становились, тем меньше им хотелось общаться с родным отцом. При этом она признает, что не пыталась развестись с ним или подать на алименты вплоть до 2021 года, когда разрыв в семье был официально оформлен.

— Заяц у нас рос мужичком, он увлекся армейской службой, увлекся казачеством, я постоянно с ним везде старалась успеть, везде его отпустить, — рассказала Лилия. — Бывало, что приходил его отец, но сын даже выходить к нему отказывался. Говорил мне: «Мам, пусть он уйдет». Я просила детей, чтобы они продолжали общаться с отцом. Чтобы поддерживали связь, какой-никакой, но он их отец. На алименты не подавала. Ну вы сами подумайте, он слесарь! Как бы он жил еще с алиментами этими...

В школе Александр Гуня-младший учился сносно, несмотря на то что рос без отца. В 14 лет мальчик перешел в кадетский корпус, начал заниматься парашютным спортом. Везде, во всех грамотах и благодарностях из школы, была указана только мама военного. Вспоминает она, и как расстроился Александр, не получив от отца обещанную на 18 лет его старую машину.

— Заяц наш подошел ко мне и говорит: «Мамк, ты представляешь, папка пообещал мне машину свою отдать на 18 лет», — рассказала Лилия. — А в день рождения сын пришел расстроенный. Мы к нему: «Что случилось?» Он говорит: «Отец себе новую машину купил, а про мой день рождения и не вспомнил». У меня тогда сердце кровью облилось...

Позже Александр Гуня был призван на срочную службу.

— В день, когда его в армию забирали, я не могла никак его проводить, всё собрала ему, а он и говорит: «Мам, не нужны мне твои сопли и слезы, оставайся дома. Сам доберусь». С ним нельзя было спорить, — вспоминает Лилия. — Я же тогда и сказала, мол, звони отцу, пусть тебя отвезет. Он и отвез. Отвез, а сам там наделал кучу фотографий и всем потом хвастался — вот какой у меня сын.

После срочной службы Саша Гуня остался в армии по контракту. В спецоперации на Украине он уже принимал участие как сержант на должности командира отделения самоходно-артиллерийского дивизиона.

— Он у нас смеялся тогда: «Мам, ты представляешь, мне даже тут позывной дали — Заяц, — рассказала Лилия Гуня. — В мае нам сообщили, что сына ранили. Ранили сильно, он был доставлен в госпиталь, потом в Москву его перевели. Мы к нему с дочками и девушкой его полгода ездили туда. Я звонила отцу Зайца, он вместо того, чтобы к сыну съездить, сочувствие какое-то выразить, просто сказал: «Ну и что, много он теперь послужит?»

В госпитале медики около шести месяцев боролись за жизнь Александра, но осенью он умер. 18 ноября Александра Гуню похоронили в селе Большие Чапурники со всеми воинскими почестями.

За гибель военного его родителям полагаются посмертные выплаты в размере 8 миллионов рублей. Именно эти деньги, по словам Лилии Гуни, заставили ее снова начать общаться с бывшим мужем.

— Похоронами занималась я, помогали сотрудники военкомата. Мы сами с дочкой ходили по всем делам, гроб выбирали, организовали похороны. Отцу было словно наплевать на всё, на сына, на горе наше. Он о сыне вспомнил, только когда о выплатах узнал, — считает Лилия. — А потом мне сотрудники военкомата сказали, что выплаты за гибель сына я должна буду поделить пополам и отдать половину бывшему мужу. Я позвонила ему, попросила добровольно отказаться от денег. Он отказался. После похорон сына я обратилась в военкомат, чтобы эти выплаты получить. Я пришла, а мне говорят, что отец Зайца уже подал документы на получение денег. Мы начали судиться...

Дальше во взаимоотношениях бывших супругов начал разбираться уже суд Светлоярского района Волгоградской области. В материалах дела есть показания свидетелей, которых привели обе стороны конфликта за посмертные выплаты.

— Воспитанием Саши занималась она с мужем и их мать, при этом отец не принимал никакого участия в воспитании Саши. К ним домой он приезжал по личным делам, — приводится в решении показания старшей сестры Александра Ольги, которая в зале суда прямо заявила, что с отцом она больше не общается и даже не здоровается.

— Ребенок не получал должного внимания, никакой финансовой помощи. Сам пошел работать и зарабатывать деньги. Днем он учился, а ночью он работал, чтобы помочь себе и своей матери, — приводится в решении суда показания крестной Александра. — Считает, что отец не заботился о сыне и не участвовал в его воспитании ни материально, ни духовно.

Примерно такие же показания давали в суде и соседи: мать обеспечивала образование сына, его обучение и пропитание, содержала хозяйство вместе с дочерью, а про отца Саша рассказывать не любил.

Отец же Александра, также Александр Гуня, в суде настаивал, что на протяжении многих лет поддерживал с сыном хорошие отношения и регулярно помогал деньгами. Одним из подтверждений его слов стали и совместные фотографии, сделанные у военкомата во время проводов на срочную службу в армию.

— В судебном заседании установлено, что ответчик после ухода из семьи продолжил общение с сыном, — говорится в решении суда. — Злостного уклонения от уплаты алиментов и, соответственно, задолженности по ним не установлено. Несмотря на редкие личные встречи, между ответчиком и сыном имели место семейные родственные отношения, они общались по телефону и лично при встречах, что подтверждается совместными фото у военного комиссариата. Отец интересовался жизнью сына, в том числе учебой, знал, где учится сын, где служил в армии, с указанием конкретных городов, провожал сына в армию.

Приводятся в решении суда и аргументы, которые приводил в ходе заседаний Александр Гуня — старший, настаивая на своем в получении половины посмертных выплат за сына. И они кардинально отличаются от того, что говорила его бывшая жена.

— В 2008 году он ушел из семьи, но оказывал истцу материальную помощь на содержание детей, выплачивая в счет алиментов ежемесячно денежные суммы в размере 20–30 тысяч рублей в зависимости от дохода, но не менее 10 тысяч рублей, — сообщается в материалах дела. — Причем материально он им помогал вплоть до достижения сыном возраста 20 лет, примерно до 2017 года, когда оформил себе инвалидность. С сыном у него были прекрасные отношения: он с ним виделся, часто ездил к ним в гости, провожал сына в армию и впоследствии созванивался с ним по телефону через день. После ранения сына ответчик также продолжал с ним общаться по телефону. На родительские собрания он не ходил, поскольку постоянно работал, но всегда интересовался сыном, его здоровьем, успехами и воспитанием.

В итоге, выслушав точку зрения и отца, и матери умершего от ран сержанта, Светлоярский районный суд принял решение о сохранении равных прав обоих на посмертные 8 000 000 рублей. Каждому из них полагается по половине суммы. Не согласная с этим Лилия Гуня подала апелляцию и заявляет, что будет судиться дальше.

Узнать подробно точку зрения Александра Гуни на происходящий конфликт с бывшей супругой корреспондентам V1.RU не удалось.

— 13 апреля будет апелляция, и будет понятно, кто общался с сыном, а кто брешет, — заявил Александр Гуня, — Она подавала на апелляцию, потому что ей всё мало. Она хочет всего и сразу. До свидания.

Напомним, это уже далеко не первый конфликт между близкими погибших в ходе спецоперации за положенные деньги от государства. Так, битву за посмертные выплаты устроили родственники одного из первых погибших на Украине уроженцев Волгоградской области — Валерия Коваленко. Сестра погибшего десантника уверяла, что тетя Валерия сняла все 10 миллионов с карточки, хотя выплаты были положены дедушке, который вырастил военного.

В июле в Волгограде родные погибшего в ходе спецоперации 28-летнего Сергея Семенова обвинили его биологического отца в том, что он получил часть выплат за сына, не имея на этого никакого морального права, не пришел на похороны и вспомнил о ребенке только после назначения «боевых». Отец бойца в свою очередь признавал, что сына не воспитывал, но настаивал, что выплата ему положена по закону и отказываться он от нее не собирается.