«Живешь за счет бизнесменов, богатых людей»: как омский скульптор, о котором писал Евтушенко, стал знаменитым

Москаленки — обычный рабочий поселок в Омской области. Череда частных домиков и улицы, на которых почти нет машин. Мало кто знает, что именно здесь родились известные каждому омичу скульптуры — Дон Кихот в компании Санчо Пансы, которого не так давно вернули к ТЮЗу, трагическая фигура Достоевского у драмтеатра и многие другие.

Автор этих работ — Александр Капралов. Его скульптуры можно найти не только в Омске, но и в Москве, Краснодаре, других городах. Знаменитый поэт Евгений Евтушенко однажды даже посвятил ему стихотворение. Сам Капралов продолжает трудиться на родной земле в Москаленках. Переезжать он не хочет и признается, что всю жизнь верит в искусство как в Бога.

Журналисты NGS55.RU Екатерина Шрайнер и Евгений Софийчук побывали в гостях у скульптора. О том, почему свобода — главная ценность для художника и как металл превращается в разнообразных персонажей, — в нашем материале.

Широкая улица и большой кирпичный дом за забором. На калитке — красивая кованая ручка. Едва прикасаюсь к ней, как на подоконник в доме запрыгивает маленький белый пес и начинает радостно лаять — встречает гостей. Зовут его Малышом или Мальком. Это верный друг Александра Капралова:

«Мы сильно не заморачивались, не придумывали собаке благородного имени. Я ему сказал, что гости приедут, а он понимает всё. Надо же пообщаться обязательно, посмотреть. Уже семь лет у меня. Деревенский пес, бегает по двору, кошек гоняет, грязноватый чуть-чуть, но ничего страшного — это же свобода!»

Малыш забирается на руки к хозяину, радостно облизывает его ладонь, и мы отправляемся в соседний домик. Раньше здесь была мастерская, сейчас — что-то вроде выставочного зала.

Дверь со скрипом открывается, и сердце невольно начинает чаще стучать в груди. В двух больших колоннах справа и слева — множество фигур. Большие и маленькие, с множеством изящных деталей. Сложно поверить, что всё это сделано с помощью сварочного аппарата.

Не замереть на секунду, чтобы получше всё рассмотреть, почти невозможно. Вот Икар, раскинув руки, готовится к полету, неподалеку — рыцарь в доспехах и несколько тонких человеческих фигур. Есть тут и Дон Кихот. Не тот, что стоит у ТЮЗа, совсем другой. За спиной у него буквы. Образ символичный — когда-то Сервантес написал историю о хитроумном идальго, а потом из текста родилось множество Дон Кихотов из бронзы, черного металла, мрамора…

Некоторые скульптуры в зале отмечены красным скотчем, ими художник особенно дорожит, поэтому не продает. Сделать удачную работу с первого раза получается далеко не всегда. Многих металлических героев Капралов распиливал и собирал заново — доводил до совершенства:

«В последнее время много переделываю сырые работы, которыми занимался лет десять назад. Со временем понимаешь, что слабовато получилось, появляются мысли, как можно доделать. Черный металл и сварка позволяют исправлять. Отрезаю, привариваю, меняю. Это хорошо, когда хочется переделать, значит есть движение вперед. Сразу попадаешь один раз из десяти. Десять работ делаешь — одна удачная. Так и должно быть, наверное. Хорошего всегда мало. В любом деле это так».

В Москаленках мастер живет всю жизнь. Говорит, что в молодости хотел уехать то в Омск, то в Санкт-Петербург — не сложилось. Но об этом не жалеет. Всё получилось так, как должно было. Главное, что есть мастерская и силы, чтобы работать:

«Родился здесь, на этом участке, где дом стоит. Прям дома и родился. Отец у меня умер, когда мне 10 лет было. Он войну прошел, у него девять ранений, четыре осколка в себе носил. Мама работала в коммунхозе, у нее минимальная зарплата была. Родину не выбирают, поменять ее невозможно. Обрастаешь мастерскими, помещениями, а для скульптуры — это главное. В городе я это построить не мог, а здесь у меня своя земля была. Остался и не жалею. Мне кажется, если бы я уехал, город меня бы переделал, а здесь живу свою жизнь. На финише понимаешь, что от тебя остаются работы».

Путь скульптора непростой. Юноша без художественного образования, но с мечтой учиться на худграфе, заниматься искусством. Он поступал в Омский педагогический институт четыре раза, каждый раз терпел неудачу и даже думал сдаться — спокойно работать художником-оформителем при москаленском ДК, зарабатывать деньги. Вот только судьба распорядилась иначе:

«После школы я начал работать в художественной мастерской при доме культуры. Мечтал поступить на худграф. Четыре раза поступал, три раза не получилось, а на четвертый меня всё-таки взяли. У меня диплом учителя рисования, черчения и труда. Раньше туда сдавали шесть экзаменов — черчение, рисунок, живопись, русский, математика и физика. Я то математику завалю, то физику. И так четыре раза. В последний раз я шел поступать и думал: „Всё. Если не поступлю, буду просто работать“. В художественной мастерской зарабатывал прилично и уже успел научиться чему-то. Мне многие говорили: „Куда ты собрался? И так же всё хорошо“. Но деньгами не всё померяешь. Тогда я это интуитивно понимал».

Студенчество скульптора, кстати, тоже не назовешь легким. Жить в Омске было негде, поэтому он каждый день ездил на пары на электричке. Выходишь рано утром, возвращаешься поздно вечером. И так изо дня в день. С тех пор электрички недолюбливает. Говорит, что не ездил на них уже лет 15.

С черным металлом, кстати, начал работать почти случайно. Скульптуре никогда не учился — на худграфе было мало часов для этого. Но сам пробовал что-то лепить, изучал разные материалы — гипс, глину, дерево. Железо мастер полюбил за прочность — его не разобьешь и не сломаешь:

«Гипс уронишь — и всё, а с металлом так не бывает. Дальний родственник, который сварщиком был в деревне, уезжал в Германию. У него был сварочный аппарат, верстак — всё самодельное. В то время нельзя было это купить. Я ему картинки нарисовал на память о Сибири, а он мне отдал все свои инструменты. Две железки приварил между собой — они крепко держатся, мне понравилось. Черный металл ничем не уступает бронзе. Так и пошло. От упрощенных форм к более интересным».

В молодости Александр Капралов иногда делал скульптуры на заказ. Исключительно ради денег — жить ведь на что-то надо. Такова цена свободы. У художников нет начальства, но и постоянной зарплаты тоже нет. Сейчас от заказных работ скульптор отказался, продает готовое:

«В основном живешь за счет бизнесменов, богатых людей, которые могут себе позволить купить скульптуру. Они себе берут, друг другу на подарки. В последнее время — часто в Москву. Зарплаты никакой нет, пенсия у меня смешная. Живешь только от продаж. Продал — хорошо. Скульптура — вещь дорогая. Помещение нужно, электричество, материалы, железо. Даже просто подставку сделать — это уже целая история. Есть продажи — есть возможность дальше работать. Художник не хватает деньги и не бежит колбасу покупать и водку, в основном всё уходит на материалы. Есть средства — ты спокойно живешь и работаешь без суеты».

Как не сломаться в условиях такой нестабильности? Александр считает, что единственный вариант — верить в то, что делаешь, и работать, конечно. Труд всегда приносит результат:

«Для меня искусство — это как религия. Либо веришь, либо просто крестишься — две разные вещи. Кто верит, того видно. Настоящий художник будет работать независимо от того, есть у него деньги или нет. Кто работает, тот с голоду не умирает. Если веришь, любишь и пашешь, дивиденды к тебе обязательно придут. Ну а если слаб в коленках, не надо этим заниматься. Понятно, что Омск — это не Москва. Другие деньги, всё сложнее. Но кто работает, тот всё равно впереди».

Второй этаж здания — рабочий кабинет. Здесь самодельная мебель, сотни книг, мольберты, бумага, карандаши. Стены увешаны картинами разных художников. Их Капралов собирал всю жизнь. Живопись любит, хотя ей особо не занимается. Говорит, что не видит цвет. Зато живописцем стал его сын Святослав. Он даже организовал собственную выставку в музее «Искусство Омска»:

«Сын в городе живет, но это пока молодой. Я думаю, может, он когда-нибудь вернется сюда, поставит большой мольберт и будет писать картины. Он художку окончил в Москаленках. После школы сказал, что пойдет на худграф. Я там тогда преподавал, но его не тянул к себе, сам захотел. Учился так себе, а после четвертого курса поехал в Кунгур на пленэр. Там он понял, что что-то получается у него, и начал работать усиленно».

Изначально Святослав хотел быть скульптором, но отец его отговорил — у каждого свой талант и сильные стороны. Есть у Александра Капралова и двухлетний внук. Говорить о том, кем он станет, еще, конечно, рано. Но для него дедушка приберег инструменты для работы с гранитом и мрамором. Хотел продать, но передумал. Вдруг пригодятся.

Шуршание графита по бумаге — музыка. С нее и начинается каждая скульптура. Сначала художник делает набросок, потом отправляется в мастерскую и воплощает замысел в жизнь. Правда от первоначальной идеи в итоге может ничего не остаться:

«Есть свобода в материале. Нарисовал с одной точки, а скульптуру ведь можно осмотреть на 360 градусов, всё должно работать. На финише от рисунка может вообще ничего не остаться. Настоящее искусство — это про свободу, оно делается для души».

Знают Капралова не только в Омске. Среди поклонников его творчества есть, например, Евтушенко. Скульптор несколько раз встречался с поэтом. Тот даже посвятил ему стихотворение «Магия сварки»:

«После него мне все остальные мнения уже не так важны. Евгений Александрович встречался с Пикассо, у него были известные друзья. В его музее в Переделкино есть и мои работы. Там Пикассо, Леже, Целкова и мои. Компания хорошая».

Спускаемся вниз и через улицу переходим в мастерскую. Сейчас скульптор здесь почти не работает — ждет тепла, но в воздухе всё равно повис легкий запах переплавленного металла. Белые стены покрылись слоем черной сажи. Вокруг сотни инструментов, деталей и запчастей.

За всем этим — годы труда, старания и попыток стать лучше. Даже когда совсем тяжело и даже когда совсем нет денег. Сейчас Александр Капралов мечтает о собственном выставочном зале в Омске. Чтобы скульптуры стояли не в куче, а как полагается — с хорошим светом. Как реализовать это, пока не знает, но верит в лучшее:

«Хорошо сейчас стоять и рассуждать. А 30 лет назад, когда ты на нуле и надо подниматься как-то, это тяжело. Сам не знаю, как прошел эту дорогу. Да и скульптуры стоят тут непроданные, их никто не видит. А это всё труд, энергия, деньги, поэтому и мечтаю о выставочном зале. Я почему-то думаю, что всё будет хорошо. Еще бы пожить и дождаться своего выставочного зала. Весна, слава богу, настала. Скоро всё побежит, растает и будет всё как надо».