Вере Бегун грозит до 20 лет лишения свободы — это максимальный строк наказания для женщины
Фото: Ирина Буркина
Поделиться
В двух омских судах одновременно идут процессы по уголовным делам многодетной матери Веры Бегун и её подельника Станислава Бердникова. Среди обвинений — похищение человека, грабёж, убийство и угон автомобилей и принуждение к проституции.
Одно из уголовных дел Веры Бегун сегодня, 9 апреля, продолжили рассматривать в Кировском суде. Там изучают эпизод, связанный с делом о разбое и похищении Эдуарда Алеева, который позже стал соучастником убийства, в котором обвиняют его, а также Бердникова и Бегун.
Корреспондент NGS55.RU побеседовал с одной из близких родственниц Веры Бегун, которая росла с ней в одной приёмной семье. Женщина попросила не называть её имя.
— Вам известно, что произошло с Верой Бегун? Вам не кажется, что на неё могли просто «повесить» какие-то дела?
— С Верой мы не общаемся уже очень давно. Но из СМИ я, конечно, знаю обо всём, что она натворила. И я не удивлена. Конечно, нормальному человеку страшно подумать о том, что всё это могла совершить женщина, мать троих детей, но я даже не сомневаюсь, что она способна на такое.
— Как бы могли её охарактеризовать?
— Читала в статье, что эксперты выявили, у неё есть склонность к театральности, демонстративности и драматизации — могу утверждать, что это абсолютная правда. Думаю, что именно поэтому она сейчас настаивает на суде присяжных. Она умеет играть, умеет вживаться в роль настолько, что кажется, что сама верит в свою ложь. Она способна врать в глаза, при этом может заплакать, и люди ей верят.
— В детстве у Веры Бегун проявлялась склонность к садизму?
— Все дети дерутся между собой в детстве, так было и в нашей семье. Но в драке она себя абсолютно не контролировала — однажды, например, проткнула мне висок вилкой. Могла швырнуть в кого-то стул. У неё нет никакого чувства страха вообще. Это страшный и опасный человек, не только для чужих людей, даже для своих близких.
— У неё были проблемы в отношениях с приёмными родителями?
— Из приемной семьи Вера ушла ещё в 15-летнем возрасте. Она стала жить со своим первым сожителем и его родителями, насколько я помню, они проживали в районе «Биофабрики». Потом она приходила какими-то забегами и периодически просила прощения у приёмных родителей.
— Детдомовцы, которые фигурируют в некоторых эпизодах, проживали с ней?
— Этого я не могу сказать. Знаю, что много лет назад она действительно взяла под опеку двоих детей из нашей приёмной семьи. До сих пор непонятно, как ей это удалось сделать. Ведь у неё никогда не было работы и на тот момент, она не состояла в официальном браке. Скорее всего, опеку над ними она оформила из-за желания получать пособие.
— Вы следили за историей с «Рябиновкой»? До расселения жильцов аварийного дома на Ушинского Вера действительно в нём проживала?
— Комната в бараке на Ушинского была дана на условиях соцнайма не только Вере. Помимо неё там были прописаны другие сёстры. Но Вера распоряжалась ей, как единственная хозяйка: сдавала жильцам, а все деньги забирала себе. Сама она там не проживала. При этом Вера вынудила меня оплачивать коммунальные платежи — я смирилась, потому что к тому времени была официально трудоустроена: долги за «коммуналку» могли высчитать из моей зарплаты. При этом мне пришлось снимать квартиру отдельно — иначе Вера бы просто не дала бы нормального житья. И я была счастлива выписаться из той комнаты, когда получила собственное жильё. Всех остальных сестёр Вера выписала из этой комнаты сама. И квартиру в «Рябиновке» получила только она, хотя на неё могли претендовать и другие сёстры. Потом мы узнали, что Веру осудили на три года. Тогда мы больше всего боялись, что после освобождения Вера узнает наши адреса и приедет к нам. Насколько мне известно, муж уехал из Омска и забрал с собой детей — получается, что после колонии ей бы некуда было пойти. Теперь понятно, что она ещё нескоро освободится.
