Закрой свой рот и умри: история омской девочки с анорексией и её мамы

Эта публикация — часть проекта омской журналистки Елены Ярмизиной «Голодные игры», посвященного подростковой анорексии. Сегодня у нас на сайте — история Даши, которая снова может заказать в кафе молочный коктейль, её мама перестала бояться покупать сливочное масло, а их спаниель избавился от одышки. Мы шаг за шагом узнаём, как действует и что чувствует подросток с расстройством пищевого поведения — и что чувствует его мама.

Даше 15 лет. Даша слушает группу «Дайте танк», носит оверсайз, показывает в телефоне фотографии моря, мамы, папы и собаки Миши. Год назад Даша получила паспорт. Тогда же она попыталась покончить с собой. На тот момент она уже два года лечилась от анорексии, которая стала спутницей её депрессии и тревоги.

В детстве бабушка говорила Даше: «Доедай, потом пойдёшь». Потом папа говорил ей: «Ого, ты уже весишь больше меня!». А маме однажды пришлось уехать и на полгода оставить её одну.

Мы сидим в кофейне в Омске, Даша заказывает молочный коктейль. Она с детства обожает этот напиток, но из-за болезни долго жила без коктейлей.

— Мы сейчас можем говорить, что все пики уже позади?

— Нет, — не раздумывая отвечает Даша. — К сожалению, я не уверена, что всё позади. Даже не знаю, по правде, смогу ли когда-нибудь так думать. Хотя сейчас всё вроде норм.

Даша считает, что будущая болезнь зародилась в её голове, когда она была ещё младшей школьницей. Девочка приходила домой с уроков, дома никого не было. Она ела то, что находила в холодильнике, и немного набрала вес. От тёти она слышала: «Что это наш бегемотик опять ест?». Потом, спустя много лет, тётя — молодая женщина с избыточным весом — объяснила ей, что это «домашняя шоковая терапия»: «Говорила так, чтобы ты не потолстела и не стала такой же, как я».

Даша начала всё больше и больше есть, и её начали дразнить в классе.

— Сколько я весила? Понятия не имею. Никогда не взвешивалась и вообще не задумывалась об этом. Но пузико росло, да. Вроде с виду ничем не отличалась от одноклассников, была даже худее некоторых, но почему-то меня выбрали объектом буллинга.

Даша вспоминает, как папа однажды поставил её на весы и начал смеяться: «О, ты весишь больше меня, ха-ха!».

— Мне было лет десять, я села к папе на колени, а он: «слезь, все колени мне отдавишь!». Мол, слишком тяжёлая. На тот момент я уже воспринимала всё так, будто… ну, будто со мной всё плохо.

Пищевые привычки в её семье были такие: бабушка, с которой жили вместе, готовила много и никогда не жалела масла. Жареная курица, картошка на сале, макароны по-флотски: девочку всегда старались накормить посытнее, ведь «зимы в Сибири холодные». Ей прививали «культуру чистых тарелок». «Хлеб — всему голова», «одним салатом не наешься», «"что хочешь" будешь есть, когда съешь тарелку супа», «сначала доешь, потом пойдёшь»: домой с улицы загоняли даже тогда, когда она не была голодна, — «надо пообедать, садись-ка!» Постоянно спрашивали: «Ты голодная?». Бутерброд перед школой за еду не считался: надо было «нормально позавтракать», даже если есть не хотелось вообще.

И при этом — конечно же «любя» и «в шутку» — она оставалась для семьи «пухлячком» и «бегемотиком».

Маленькая Даша не понимала, почему, если она «бегемотик», её всё время заставляют есть. И не понимала, как нужно есть, чтобы не быть «бегемотиком».

— То совсем не ем, то не могу отойти от холодильника: колбаса, хлеб, майонез, всё подряд. Появилось такое неприятное чувство напряжения: если увидят, что иду на кухню, тут же ткнут: «опять кушать идешь?». О том, что это называется компульсивным перееданием, я узнала много позже. А тогда просто ходила к холодильнику и ела. Чувствовала себя виноватой — и ела.

Девочка начала беспокоиться по поводу одежды: «в жару мне хотелось надеть майку, но я выбирала длинный рукав, потому что толстая». Она и сейчас в мешковатой кофте, несмотря на жару: Даша говорит, что ей до сих пор страшно носить открытые вещи на людях, — боится, что она «не такая» и её унизят. Летом поздним вечером или ранним утром она ходит в футболках и шортах, но днём — нет, никогда. Никаких платьев тем более. Длинный рукав, штаны свободного кроя, широкие джинсы — её стандарт на любую погоду.

Даша оканчивала шестой класс, когда её маме предложили работу в Крыму. Она планировала обустроиться на новом месте и к началу учебного года забрать дочь к себе. Родители Даши в разводе, но отношения у них хорошие. Решили, что Даша на весенне-летний период «безмамья» будет жить с папой.

В тот момент Даша, по её словам, чётко решила, что ей нужно худеть. Девочка увлеклась спортом, начала заниматься домашним фитнесом под YouTube, ходила в бассейн. Старалась больше гулять и меньше есть. Впервые она осознала, что акцентирует на еде (как говорит Даша, у неё «начались лёгкие загоны»). Она пыталась контролировать себя и специально не завтракала. Но не выдерживала голода и наедалась вечером.

С мамой она была на связи каждый день: звонки, сообщения, видеосвязь, «Дашуль, у нас новый сотрудник», «дочь, как тебе этот брючный костюм?», «мам, я пошла гулять на часок», «мамуля, спокойной ночи!». Отношения у мамы с дочерью всегда были тёплыми и доверительными, в разлуке они скучали друг по другу.

— Мама понимала, что со мной что-то не так, она постоянно разговаривала со мной и старалась уделять мне как можно больше времени, — говорит Даша. — Но родственники мне всё равно нет-нет да и говорили, что я толстая. А одноклассники продолжали унижать: твердили, что от меня воняет, что я стрёмная, жирная, «не такая», — гормональная перестройка началась у Даши раньше, чем у других девочек, она сильно потела, менялся вес. Однажды в школе во время менструации замаралась юбка — все смеялись, никто не помог. Даша хорошо училась, но начала пропускать занятия, и в итоге («волшебство!» — говорит Даша) каким-то образом уговорила родителей на домашнее обучение. К тому моменту ей уже исполнилось 13. Весила она тогда около 76 кг при росте 165 сантиметров. Рост таким остался и по сей день: после анорексии она перестала расти.

Даша училась дома, завела собаку, начала ходить в секцию кикбоксинга. Но при этом проблемы лишь росли: она стала пытаться контролировать питание, ограничивать себя, предпочитала вообще не есть. Девочка заметила, что стала очень агрессивной. Когда ела, не выдержав голода, у неё тут же портилось настроение.

— Бывало, что куплю банку «Нутеллы» и съем её за один присест. Меня тошнит, мне плохо, но я хочу ещё.

После ежедневных тренировок у Даши болела голова: «мало ела плюс дико загонялась, что очень стрёмная, что попа у меня не такая красивая, как у других, что живот большой, что не успеваю за ребятами, что мало умею». В какой-то момент ей в секции начали говорить: «Ты здорово похудела, а вот когда пришла, была такая бесформенная, некрасивая».

— Мне делали комплименты, которые меня убивали, — вспоминает Даша. Она не выдержала и ушла из секции.

Запрос «как похудеть?» привел 13-летнюю Дашу в особые группы в соцсетях.

— В интернете я наткнулась на фото очень худых девушек, — так Даша впервые услышала об анорексии, увидела примеры и… была очарована. Это не оттолкнуло её, а, напротив, вызвало интерес.

— Мне показалось, что, когда выпирают кости и нет ничего лишнего, это очень красиво, — Даша поняла, что существуют специальные диеты для того, чтобы выглядеть так же. Она стала постоянным читателем многочисленных сообществ, посвящённых анорексии, во «ВКонтакте».

Одну из самых первых групп, посвящённых анорексии, — и на тот момент самую известную — больше десяти лет назад начали вести сестры-близняшки Маша и Аня Жолобовы.

Аня Жолобова из Кирова решила похудеть с 52 до 35 килограммов после того, как молодой человек сказал ей, что у неё целлюлит. Маша решила сидеть на диете вместе с сестрой. Близнецы подробно рассказывали о пути к заветным цифрам в своей группе во «ВКонтакте». В 2011 году Аня, поправившись с 32 до 44 килограммов, решила покончить жизнь самоубийством. Девушка выжила и вместе с сестрой участвовала в программе «Прямой эфир» на «России 1».

Несмотря на уговоры родителей, Жолобовы продолжали худеть на глазах у более чем двух тысяч подписчиков, пока в 2012 году 21-летняя Аня не умерла во сне от истощения. Во «ВКонтакте» до сих пор есть страницы, посвящённые девушке, — в них участницы восхищаются Жолобовой и говорят о своём желании следовать по её пути.

Похожая история произошла с администратором другого популярного сообщества «40 кг» Маргаритой Асланян, которая похудела с 66-ти до 39 килограммов. Проблемы со здоровьем заставили девушку набрать десять килограммов, но это не помогло: в 2011 году 20-летняя Рита упала в голодный обморок и задохнулась из-за того, что язык запал в горло и перекрыл дыхание. Позже мать Асланян рассказала в группе, что, по заключению судмедэксперта, практически все органы её дочери соответствовали возрасту 70–80-летнего человека. Теперь группа «40 кг» пропагандирует «правильное питание и здоровое похудение», но некоторые советы спорны. Так, например, в одном из недавних постов сообщество призывает подписчиков «стараться даже дома носить не мешковатую, а обтягивающую одежду: она удержит вас от желания что-нибудь съесть». В группе состоит более пяти миллионов человек.

Сейчас во «ВКонтакте» по запросу «анорексия» можно найти 734 сообщества — это не считая пабликов, в названиях которых это слово не упоминается. Часть из них — закрытые. «Мы не держим здесь тех, кто нас осуждает. Чёрный список Анорексии — резиновый. Всем места хватит. Здесь вы легко найдёте единомышленников. Ана любит тебя!» — написано в профиле одной из таких групп (ссылка на сообщество есть в распоряжении редакции), в которой состоит 121 тысяча участников.

Несмотря на то, что во многих группах указано, что здесь не занимаются пропагандой нездоровых способов похудения, большинство групп объединяет «культ Аны». Подростки придумали себе богиню, которую назвали «Ана», сократив слово «анорексия».

«Признаки, что всё идёт отлично. 1) темнеет в глазах. 2) пустой желудок. 3) ты рад воде с лимоном» — в открытой группе «Типичная анорексия» можно найти множество фотографий девушек в разной степени истощения, а также советы, как достичь такого же результата, стихи, мотивирующие худеть, да и просто настоящие оды «богине Ане». Для того чтобы «Ана пришла и забрала с собой» (то есть чтобы стать «идеально худой»), подходят разные методы: от жёстких диет, которые участницы придумывают сами, до сильных слабительных. Самые популярные диеты — питьевая (месяц не употреблять ничего, кроме кофе, чая, кефира, свежевыжатых соков и лёгких овощных или куриных бульонов), «костлявая» (в ней голод чередуется с кофе, чаем, водой с мёдом), «солнечная» (в зависимости от дня разрешается съесть от 0 до 600 калорий). Похудение часто превращается в соревнование — например, администратор объявляет недельный марафон, обещая победителям «скромные призы» в обмен на фотографию «вашего худого тела».

Участницам групп желают «отвесов», то есть снижения веса, а в случае «срывов» в процессе голодания советуют обратиться к «богине Мии» — так подростки сократили слово «булимия». Это «божество» — ещё один вид расстройства пищевого поведения, при котором приступы переедания чередуются с очищением через рвоту, приём слабительного или промывание кишечника клизмой. Ты ешь — и сразу после вызываешь у себя рвоту.

— Прикол анорексичных групп в том, что на каждом шагу там продавались наркотики и таблетки для похудения, — Даша признаётся, что её это не коснулось лишь потому, что на это не было денег. Медикаменты, помогающие снизить аппетит, слабительные, мочегонные, а также антидепрессанты можно купить практически в любом закрытом паблике, хотя в основном все эти препараты — рецептурные.

Группа, в которую постучалась Даша, так и называлась — «Анорексия», и она продвигала свои стандарты красоты как «особую эстетику тела».

— Худые люди там обожествляются, причём люди, у которых реально кожа и кости, и видно, что им плохо, — они ни стоять не могут, ни сидеть нормально. Вот это там прямо писк красоты.

Даша рассказывает, что в группы принято сбрасывать фото: «ребят, оцените, насколько я толстая» или «посоветуйте, что делать, чтобы был просвет между ногами». В комментариях подростка начинают максимально булить за «толстые ляжки», «жирожопу», «широкую кость», даже когда с виду ребёнок весит меньше 50 килограммов.

— Если сбросить в эту группу мою нынешнюю фотографию, меня просто убьют, — грустно улыбается Даша, потягивая через трубочку ванильное молоко. — Жирная и стрёмная! Если у тебя кости не выпирают совсем — нет, ещё не то, давай ещё худей!

Когда Даша вступила в группу, ей предложили подобрать пару — девушку с тем же весом и теми же целями, с которой можно будет худеть вместе.

Тогда Даша хотела «просто похудеть» («в идеале — чтобы кости выпирали, красивенько! Но ещё не настолько фанатично всё это было» — говорит она). Кураторы группы подобрали ей в пару девочку из Подмосковья на год старше Даши. Весила она 76 кг.

— Мы встречаемся в Сети, договариваемся, что планируем делать. Предлагаю ей диету: на завтрак — два яйца или овсяная каша, на обед — салат и паста с курицей, на ужин — рыба и салат. Она говорит: «нет, для меня это слишком много». И в ответ сбрасывает диету, где весь рацион на день — это сто граммов гречки на воде без соли. И так месяц. Мне кажется, что это полный бред, но почему-то решаю: окей, давай попробуем… И в итоге у меня получается, а она на третий день сдаётся. Истерики, переедания. А я стараюсь держаться. Мне плохо, но всё норм. А она говорит: давай менять диету.

Следующая диета девочек состояла из 100 граммов чёрного шоколада в день — и на ней тоже нужно было продержаться месяц. Из напитков можно было лишь воду. Целую неделю Даша покупала плитку шоколада, распределяла на завтрак, обед и ужин. Её компаньонка съедала всю плитку за один раз, в итоге снова сорвалась. Даша психовала: «почему я держусь, а ты не можешь?».

Папе, с которым она тогда жила, Даша говорила: хочу похудеть, помоги мне, дай совет. «А что ты сегодня ела?» — «Сто граммов шоколада, и всё» — «Так не ешь шоколад и похудеешь, от сладкого толстеют», — папа не вдавался в подробности.

Дальше — всё в том же духе. Новые диеты и новые срывы.

— Мы пробовали неделю есть по пять яблок за день. Ещё была неделя на воде. Я выдержала три дня, а потом напарница сорвалась, и я тоже плюнула, — в эти дни Даша совсем не могла спать и чувствовала себя очень плохо. Она увлеклась зомби-апокалипсисом: ей хотелось «смотреть что-то жуткое, что хуже собственной жизни». По ночам она включала ужасы, делала уроки, литрами пила энергетики. Так советовали в группах: «если будете пить много энергетиков, вам не будет хотеться есть».

Даша фанатично начала ходить пешком: если счётчик шагов к вечеру показывал меньше десяти тысяч в день, то она заставляла себя ходить ещё и ещё, и не ложилась спать, пока не преодолевала планку.

В паре с компаньонкой по группе Даша «диетила» месяц, за который сбросила шесть кило. Вторая девочка, напротив, набрала вес, и они перестали общаться.

— Когда начинается анорексия, тебе всегда мало твоего «мало» и ты себе никогда не нравишься. Будешь весить двадцать кило — тебе будет казаться, что и этого недостаточно, — Даша старалась не смотреть в зеркало и не чувствовала себя хорошо.

Она начала злоупотреблять кофе. Пила по десять кружек за день, а иногда даже ела зерна или растворимый порошок. У неё началась булимия: «пила чёрный кофе и потом блевала этим кофе, потому что мне казалось, что от него потолстею». Почти не ела: не особо хотелось, к тому же её постоянно тошнило и рвало. Родные об этом не знали: когда её кормили, она выбрасывала еду в унитаз (не в ведро, где могли бы увидеть) или скармливала котлеты собаке. А если что-то всё-таки попадало в её рот, то через несколько минут это тоже оказывалось в унитазе. От кофе начало тошнить настолько, что одна мысль о нём вызывала рвоту. Это в какой-то степени сохранилось до сих пор, хотя она уже может пить капучино.

— Блевать стало в порядке вещей, — говорит Даша. — У меня очень болело горло, потому что, когда всё время суёшь туда пальцы, у тебя всё время раздражённая слизистая. Отвратительный привкус во рту становится постоянным. Зубы желтеют и болят от воздействия желудочной кислоты.

Учебный год закончился. Настал июнь. И тут приехала мама.

— Маме я ничего не рассказывала об этом. Когда она меня увидела, то очень сильно испугалась: худая бледная тень. Мама решила тут же забрать меня в Крым.

— У меня такая жалость внутри поднялась к ней, такой страх… Чувство вины, конечно. Спрашиваю у родных и близких: что с дочерью? А они: «Да нормально всё», «ну да, похудела, а разве плохо?» — Надежда, педагог по образованию, работает бизнес-тренером крупной сети отелей. На тот момент она знала об анорексии очень коротко, общо. Однажды видела телевизионное ток-шоу, где героиня страдала от этого заболевания, и тогда анорексия перестало быть для неё «просто словом». Но не более того.

Надя долго не понимала, что происходит.

— Когда уехала, Даша оставалась под присмотром родных. Это, к сожалению, был тот самый случай, когда у семи нянек дитя без глаза. Никто из тех, кто был рядом, не тревожился. А я в какой-то момент увидела по видеосвязи, что она похудела. «Что случилось, ты заболела?» — «Нет, всё хорошо». Она всегда делилась: тут поела, там поела. У нас в порядке вещей рассказывать подробно про день, про новости, где была, что видела, как настроение. Да, Даша говорила, что заинтересовалась некоторыми диетами — так, невзначай. Но когда я в начале лета увидела дочь вживую, поняла, что похудение ненормальное: быстрое и сильное. Она потеряла около десяти кило за два месяца. И когда она передо мной первый раз переодевалась, я… — Надежда прерывается, останавливается, смотрит в небо и потом, усмехнувшись, продолжает: — зато собака на пятиразовом питании поправилась.

— Какое-то время Даша была предоставлена сама себе. Запиши эту фразу! Эта фраза расшифровывается следующим образом. Она не была брошена. Вокруг всегда были родственники: папа, бабушка, ещё одна бабушка. Мы каждый день были на связи. Мы говорили и переписывались, связь не прерывалась. «Предоставлена сама себе» — это когда взрослые говорят на базовые, интересные родителям темы: как ребёнок учится, погулял ли с собакой, убрал ли дома, не голоден ли («нет»). Поверхностные вещи. Мы не даём ребёнку говорить о том, что его волнует, — нет времени, интереса или терпения дождаться монолога без расспросов. Мы не копаем глубоко.

Даша научилась врать — и врать виртуозно. Ей все верили. «Да, ела» — говорила она маме и рассказывала, что именно ела. А та привыкла доверять ребёнку.

— Когда в июне я забрала её, и между нами исчезла физическая дистанция, я отчётливо увидела, что происходит какая-то беда. Вижу, что у ребёнка сохнет кожа, — на локтях, коленях, повсюду. Волосы остаются в большом количестве на расческе и в ванной… Даша говорила, что не хочет есть, потому что «уже поела». Просила покупать книги по правильному питанию. Как-то она призналась, что, когда меня не было дома, упала в обморок. После ужина она уходила в туалет, и я слышала звуки, которые оттуда доносятся («все нормально, меня просто вырвало, наверное, курица не очень свежая»). И всё она это старалась делать максимально незаметно.

Когда Надежда начинала расспросы — от «что ты там делала?» до «когда и где ты ела?» — у Даши включалась подростковая агрессия. Она продолжала терять вес и уже весила меньше 40 кг. Постепенно у неё сильно начали выпирать кости, и скрывать это уже было невозможно.

— Мама пыталась понять, что происходит. Пыталась что-то делать, — вспоминает Даша. — Мама молодец. Она говорила со мной, кормила меня, старалась купить или приготовить что-то вкусненькое. Но я стала очень злой, сразу начинала кричать, если меня пытались заставить есть, — Даша подписалась на множество групп и на нескольких девушек-блоггеров, которые сделали анорексию главным инструментом своего пиара. Одна из них, довольно популярная, пила и курила, в свои 14 лет весила 35 кг, и вдобавок к анорексии заболела сахарным диабетом. Даша вспоминает, что завидовала тому вниманию, что получала эта девушка.

— Далека от мысли, что я идеальный родитель, у нас всё хорошо, и не может быть никакой беды, — говорит мама Даши. — Откуда-то понимаю, что бывает всякое — и во всех семьях. К концу лета, спустя пару месяцев жизни под одной крышей, я перестала думать, что всё наладится само, потому что перед глазами каждый день ходил живой скелет. Дочь показывала мне свою руку: «Смотри, какая красивая!» — а я видела пястные косточки, обтянутые кожей. Мне хотелось рыдать, но я понимала: что бы ни сказала, для неё всё равно это останется красивым.

К концу лета Даша увлеклась сыроедением и прочей «экологически чистой и здоровой пищей».

— И это было отвратительнее всего, — добавляет она. — Я совсем перестала есть мясо, рыбу, яйца, пить молочные продукты. Никакого животного белка. Ела овощные салаты, а чаще — просто грызла листья зелёного салата. Пыталась вырастить бобы, чтобы есть их сырыми.

Без мяса она чувствовала себя очень плохо.

— Такое ощущение, что ты сошёл с ума. Ты постоянно хочешь есть, но убеждаешь себя, что не хочешь. Что мясо — это плохо. Ты не можешь спать ночью и бесконечно думаешь о еде. У тебя в соцсетях открыты посты только про еду. Ты не видишь ничего другого вообще и о чём другом не думаешь, — как ни парадоксально, побочный эффект этого был социально одобряемым: Даша так пыталась хоть на что-то отвлечься, что начала очень хорошо учиться, всё время убирала дома и много читала.

— Даша, когда ты видела худых, ты им завидовала?

— Я была худее всех. Но жалела, что не могу сделать кости тоньше. И даже без грамма жира моя талия не такая тонкая, какой могла бы быть.

— Фишка ещё в том, что когда она была хрупкая, худенькая, апатичная, не неё обращали внимание парни: такая она вся загадочная, далёкая, «неземная», интересная, — рассказывает Надя. — И это какой-то кошмар, потому что ей это нравилось. Как дико нравилось и то, что она может надеть на себя любую одежду, — она на ней очень модно болталась.

При этом у Даши начались галлюцинации: ей мерещилось, что по улице идёт человек, которого там на самом деле нет. Иногда ей казалось, что существа из фильмов ужасов реалистичны.

Вскоре после переезда в Крым у неё пропали месячные, и их не было больше полугода. Когда мыла голову, на руках оставались целые пучки волос. Кожа на тыльной стороне ладоней шелушилась, трескалась, порой облазила до крови. Иногда Даша теряла сознание. Она, чтобы уравновесить себя с пространством, стала очень медленно двигаться. «Ходить со временем стало тяжело. Вставать тоже. И поднимать руки. Да вообще всё. Поэтому я просто лежала. Не помню, как проходили дни».

Своё психологическое состояние она описывает так: «я нуждалась в помощи, но не понимала, в какой. Но если изначально я хотела, чтобы мне как-то помогли, то потом мне стало ничего не нужно. Мне стало всё равно. Всё, ничего не надо, ничего не хочу, поздно, момент упущен, отстаньте все!».

Даша решила перестать пить воду: она посмотрела фильм о том, какая вода грязная и сколько в ней химикатов. «Только сейчас, — говорит она, — понимаю, что это полнейший бред. А тогда — «ну окей, мне уже ничего не страшно. Не буду пить воду, и со мной точно всё будет хорошо». Два с половиной дня она провела без воды, но головокружения и катастрофическая слабость заставили её одуматься.

— Даша, тебе не попадалась информация о том, что люди с анорексией умирают?

— Мне кажется, на тот момент я и сама была не против умереть. Возможно, даже хотела и стремилась к этому. Было дело, говорила маме: «Я хочу умереть». Потому что с тех пор, как начала про всё это загоняться, начала себя дико ненавидеть: я ведь своими руками вкладываю в свой рот яд.

В сентябре после очень тяжёлого лета Даша, которая на пике болезни весила около 35 кг, всё-таки сама сказала: мама, мне нужна помощь.

— Даша, когда настало это дно, от которого ты оттолкнулась?

— Мне кажется, я долго топталась на дне. А в начале осени к нам в гости приехала мамина подруга, которая занимается воркаутом. Я вдруг увидела, что она намного круче, чем те тщедушные худые девочки из интернета. Мне захотелось быть, как она. А чтобы заниматься спортом, надо есть. И я решила, что надо потихоньку кушать. Но тут у меня появилась новая зависимость: судорожный подсчет калорий, — Даша по вечерам готовила себе завтрак, обед и ужин, щепетильно, до грамма, отмеряла порции, раскладывала еду по контейнерам. Дневной рацион ни в коем случае не должен был превышать 1500 калорий. Даша по-прежнему жила «от еды до еды»: «ты завтракаешь, а думаешь уже об обеде». Такое поведение врачи называют избирательно-ограничительным расстройством пищевого поведения.

— Как тебе сказать… Я, наверное, не те какие-то слова говорила о том, что ей не нужны диеты и она вполне хороша. Неубедительна была для неё, — Надя качает головой. — Местами даже поддерживала: когда она начала считать калории, купила ей кухонные весы и радовалась, что она уже хоть что-то кладёт на них, ест, готовит. Она научилась готовить безумно вкусно. Моя подруга со своей «религией» — кроссфит, воркаут, мышцы, белок — стала для Даши экспертом. Она увидела здоровое и при этом красивое тело. Она поверила. Она захотела заниматься спортом. Но проблема в том, что организм уже был изношен.

— Я мечтала заходить на кухню, есть и идти дальше заниматься своими делами, а не думать о еде постоянно, — говорит Даша. Она начала чуть набирать вес — он вырос с 40 до 45 кг, чувствовала себя лучше и даже пошла заниматься в зал. Но боязнь стать толстой никуда не делась. Каждый день она фанатично делала по 300 скручиваний на пресс, снова почувствовала себя плохо — и в итоге бросила тренировки.

Когда осенью Даша заболела ковидом, она с температурой за 40 градусов ходила по квартире: «мне казалось, что если буду лежать, стану жирной». В тот день она прошла по однокомнатной квартире 30 000 шагов, и только тогда позволила себе лечь в кровать.

— Ужасно, как в тот период я реагировала на людей, — вспоминает Даша. — Агрессия, ненависть. Если я видела на улице женщину с лишним весом, а с ней дочь, у меня в голове начинали бить колокола: «следи за собой», «твоя мама жирная», «не будь такой!». Бешенство. Нет, вслух я ничего не говорила.

— Я сама полная, весомая, корпулентная женщина, — говорит Надя. — И в том её состоянии я была антиобразцом: «не хочу быть такой, как ты». Когда давала ей какие-то советы, она воспринимала их в штыки: «кто бы говорил», «посмотри на себя». Она не произносила этого, но это было очевидно.

— Это вообще одна большая синусоида, — объясняет Даша. — В один вечер в конце сентября мне всё настолько надоело, что я решила, что буду есть всё подряд. Попросила у мамы денег, пошла в магазин и купила себе мороженое.

Но это было лишь начало новой беды. Надя вспоминает, что когда Даша начала есть, маятник качнулся в другую сторону. У неё начались «зажоры».

— Что такое «зажоры»? Это когда вечером холодильник забивается продуктами полностью, а когда на следующий вечер я прихожу с работы, он пустой, — Надя объясняет: организм, перепуганный до смерти тем, что его фактически уморили голодом, начинает панически жрать. Даша могла купить 15 плиток шоколада, и пока она не наедалась этим продуктом, её вниманием невозможно было завладеть. — В мультиках рисуют животных с добычей, которые рычат, когда кто-то подходит. И вот твой ребёнок берёт шоколадку. Ты подходишь её погладить, а она рычит — буквально, как собака над костью. Причём потом хихикает: «лучше не подходи, пока не доем» — и от этого ещё страшнее. Когда период шоколада закончился, начался период масла: «жира, больше жира, дай, дай, напитай!..» Потом мясо, потом ещё что-то… Нереальными количествами. Порой несъедобные вещи.

Когда дома кончалось всё то, чем можно перекусить, Даша брала муку, смешивала с манкой и сахаром, заливала смесь водой и ела.

— Да, тогда я могла подойти ночью к холодильнику и съесть пачку сливочного масла, — Даша говорит, что ей тогда всё время хотелось жирного. — Стою и кусаю. А когда масло заканчивалось, я ела маргарин. Если в банке — ложкой прямо из банки. И мне очень нравилось, я в какой-то транс впадала… Как-то начала готовить себе пирог, но не вытерпела и съела сырое тесто.

Она покупала со скидкой торты, у которых близился к концу срок годности, и съедала килограммовый торт целиком за один вечер.

В период «зажоров» — он длился около месяца — она была похожа на ребёнка из концлагеря: тощая, а живот выпирает.

— Выглядело это страшно, — вспоминает Даша. — Я начала резко набирать вес — за неделю могла наесть до двух-трёх кило — и стала очень бесформенная. Стеснялась выйти на улицу, после того как поем. Стала ходить гулять, только когда голодная. Эта привычка осталась до сих пор: мне так комфортнее, как и в мешковатой одежде с длинным рукавом.

«Слава богу, поправилась», «какие щечки!» — любую фразу или комплимент Даша воспринимала через призму пищевого расстройства. «Мне сказали, я жирная, наела ряху!» — орала Даша, приходя домой.

— С анорексией такая штука, что ты не знаешь, где ударит: ребёнок ведь не изолирован от мира, — говорит Надя. — Как-то в школе ей сказали, что она потолстела. Я не знала, что с ней делать, правда. Утешала, утешала, утешала… Она разбила костяшки пальцев до крови об стену. Прижигала себя сигаретами, причиняла себе боль, наказывала. У неё до сих пор эти шрамы. В школе учителя знали от меня о наших проблемах, но порой всё равно хотели «как лучше». Однажды учительница русского языка из человеколюбия поговорила с дочерью на тему веса. Даша послушала, потому что вежливая, а потом её начало «бомбить», и она рыдала весь вечер.

— Не знаю, как мама всё это выдержала, — говорит она сейчас.

Мама не выдержала. «Мы уткнулись в порог, и лучше не становилось»: когда зажоры сошли на нет, а психологическое состояние её ребёнка так и не наладилось, Надя начала искать психиатра.

— К моменту обращения к специалисту я была напугана до жути, — говорит она. — Уже чётко осознавала, что сама ничем не могу помочь.

Когда Надежда впервые забила в интернет-поисковике вопрос «что делать с анорексией?» (о том, что девочки перестают есть и резко худеют, она знала на уровне «один раз видела в ток-шоу»), то поняла, что ответов не находит. И куда обращаться, когда нужна помощь, непонятно: проблема сложная, с ней и в стране-то работают единицы. В Крыму подходящего уровня специалистов попросту нет. Тогда Надя написала своим знакомым врачам в родной Омск: «я не знаю, что делать, помогите».

В Омске, сибирском городе-миллионнике, специалистов, которые успешно лечат расстройства пищевого поведения у подростков, тоже оказалось мало. Но «продвинутая и компетентная», как её отрекомендовали, психиатр, имеющая опыт работы с расстройствами пищевого поведения, согласилась работать с Дашей онлайн. Но для начала она отправила девочку к гастроэнтерологу, попросила сдать анализы, сделать ряд УЗИ, пройти комплексное обследование организма.

Поначалу Даша симпатизировала психиатру: понимала и чувствовала, что та действительно хочет помочь.

— Врач говорила со мной отдельно, с Дашей отдельно: я при этом уходила из дома, — рассказывает Надя. — И Даше это очень нравилось: некоторые вещи она не могла сказать мне, но могла обсудить с врачом. А я уже потом получала от специалиста резюме: «мы сделали следующее, выявили следующее, вот рецепт, что делать дальше».

Обследования показали у Даши спад по всем системам, включая нервную, поэтому восстанавливали и её. Психиатр назначила Даше медикаментозную терапию: антидепрессанты и противотревожный препарат, которые должны были купировать и проявления пищевого расстройства (сегодня врачи различают анорексию как основной диагноз и анорексию как синдром другого заболевания, и успех в лечении основного заболевания обычно приводит к полному исчезновению анорексического расстройства). В работу включили и клинического психолога. Даша стала спокойнее, позитивнее, уменьшилось количество негативных эпизодов.

— Когда ребёнок мгновенно и регулярно кидается на тебя с агрессией, ты легко замечаешь прогресс, — объясняет Надежда.

Психиатр говорила Наде: только не расслабляйтесь! Болезнь коварна, состояние при анорексии может ухудшиться молниеносно. До определённого момента кажется, что всё под контролем, а потом — резкий откат, психологический кризис или тяжёлая физиологическая реакция.

Надя, в свою очередь, говорила дочери: «В любой момент беги ко мне. Я приеду, приду, найду тебя. И если тебе хочется сделать что-то странное, страшное, непонятное, пожалуйста, не делай этого до разговора со мной».

Даша вспомнила об этом почти вовремя. В тот день, проводив маму на работу, девочка попыталась покончить с собой.

— Понимала ли я, что произойдёт? Мне кажется, нет. Как-то тупо и бесконтрольно, в тумане — взяла и сделала. Мне было невыносимо плохо, но оказалось, что может быть хуже: всё обволочено, сложно дышать, как будто всю тебя изнутри облепило слизью. Тут же побежала вызывать рвоту, а потом позвонила маме.

Мама успела вовремя.

Даша не завершила терапию. Врач настаивала на том, чтобы она выполняла задания, а она этого делать не хотела.

— У меня появился дневник еды, дневник позитива и дневник настроения. Очень многое, по словам психиатра, зависело от меня. А мне не хотелось, чтобы от меня что-то зависело, — говорит Даша. — У меня не получалось записывать хорошее. Врач настаивала, а я всё не могла собрать себя в кучу. И не видела в своей жизни вообще ничего хорошего. Как-то знакомый спросил меня, почему я всё время смотрю в одну точку матовыми глазами, — а куда было смотреть? И таблетки я не допила: в какой-то момент почувствовала, что мне лучше, ну и… бросила.

Мама злилась на себя, боролась с новым грузом вины, снова не понимала, что ей делать. В лечение было вложено большое количество сил и средств, но врач объяснила, что никакого накопительного эффекта у препаратов нет, и придётся начинать курс заново. Ещё месяц ушёл на то, чтобы договориться с ребёнком продолжать терапию. Даша категорически не хотела возвращаться туда, где потерпела неудачу, поэтому пришлось поменять врача. С другим психиатром-психотерапевтом начали работать так же дистанционно.

Сейчас, спустя год, Даша всё ещё остаётся на поддерживающей терапии.

Её дела, по словам мамы, несомненно лучше, но срывы в питании, связанные с настроением или сложными ситуациями, случаются регулярно: иногда она отказывается есть, порой её рвёт после еды. Даша по-прежнему не может есть всё — ей физически плохо от жирного и выпечки. Долечивает желудок и ЖКТ. Из-за болезни появилась сердечная недостаточность: иногда скачет давление, учащается пульс, порой наваливается слабость. Недостаток эстрогена вызвал гормональный дисбаланс, но почти исчезнувшие мышцы постепенно растут, месячные вернулись, а кожа пришла в норму.

— И не пострадала щитовидка, повезло, — добавляет мама Даши.

Сама Даша говорит, что старается есть так, как хочет, и не гнобить себя ни за что, но «пока это сложно». Она и сегодня боится вставать на весы. Её вес последние месяцы колеблется между 60 и 65 кг.

— Порой думаю, а не начать ли заново худеть. Или заниматься спортом. Мне до сих пор часто кажется, что я страшненькая, поэтому устраиваю себе испытания. Повредила колено, когда пыталась доказать себе, что вот, могу спрыгнуть с большой высоты. Успокаивает музыка и море: люблю плавать, нырять на глубину и смотреть оттуда вверх, на солнце.

Отец ребёнка и его мама, бабушка Даши, до сих пор не верят, что девочка столкнулась с серьёзной проблемой и смертельным заболеванием. «Она просто подросток» — уверены они.