Гибель «омского Голунова»: всё, что известно на данный момент, и вопросы, на которые нет ответа

Самой громкой для Омска историей на уходящей неделе стало дело «омского Голунова». О нём пишут все СМИ, его обсуждают подписчики социальных сетей, а руководители всех правоохранительных структур нашего города сочли необходимым провести специальный брифинг, чтобы разъяснить суть дела. Изуродованный труп никому до этого неизвестного омича Дмитрия Фёдорова был найден в четверг вечером на железнодорожных путях — и сразу после этого выяснилось, что Фёдоров обвинял росгвардейцев и полицейских в фальсификации уголовного дела, что он просил о помощи, что его защищали специально приехавший из Москвы адвокат и один из депутатов омского городского совета, что в тот самый вечер он должен был принести официальное заявление в службу собственной безопасности Росгвардии. Заявление осталось ненаписанным, и зазвучали открытые обвинения в убийстве. К сожалению, брифинг, который состоялся вчера, 27 декабря, не снял все вопросы. Тем важнее сейчас собрать всё, что мы знаем о деле «омского Голунова».

Задержание

Итак, началась эта история 15 декабря. Дмитрий Фёдоров — 24-летний музыкант, играющий на барабанах в группе Insomnia и работающий без официального трудоустройства в одной IT-компании. Через шесть дней ему должно было исполниться 25 лет, через три недели у него свадьба. По рабочим делам, чтобы завезти оборудование (во всяком случае, именно так рассказывал позже он сам), Дмитрий отправился днём в Нефтяники. Оборудование он отдал и, выйдя из подъезда, решил срезать через дворы путь к остановке «Кристалл». Но путь ему преградила патрульная «Лада Гранта».

Позже на брифинге представитель Росгвардии уточнил, что Дмитрий внешне был похож на человека, который днём ранее примерно в тех местах «отжал» сотовый телефон у прохожего. Поэтому двое росгвардейцев, находившихся в «Ладе», решили его проверить — а он сразу занервничал и вообще повёл себя как-то подозрительно. Поэтому его задержали, вызвали полицейских, а те в присутствии понятых провели личный досмотр и нашли в карманах куртки несколько пакетиков с «солью».

Фёдоров рассказал об этих событиях иначе; видео с этим рассказом и призывом о помощи он опубликовал на своей страничке во «ВКонтакте» 18 декабря. По его словам, росгвардейцы начали досмотр сами, а пакетики с наркотиками появились самым непредсказуемым образом.

— Я начал выкладывать свои личные вещи из куртки, — говорит он на видеозаписи, — в процессе меня грубо оборвали и один из сотрудников Росгвардии своей рукой полез в карман моей куртки… В процессе из этого кармана вывалился свёрток, который мне не принадлежит. Далее этот же сотрудник Росгвардии своей рукой полез в другой карман моей куртки, пустой, куда подложил ещё четыре свёртка, которые мне не принадлежат.

Только после этого, по словам Фёдорова, была вызвана полиция. На брифинге журналистам показали видео, снятое в полицейской машине. На нём задержанный признаёт, что при нём есть «наркотические вещества», из его карманов сотрудник полиции извлекает пять пакетиков, и на уточняющий вопрос Дмитрий отвечает:

— Это наркотические вещества, были приобретены мной в районе Шинного завода с целью дальнейшего распространения.

Позже Фёдоров скажет, что на него было оказано давление: люди в форме говорили, что доказательства против него всё равно железные, а если признаться, можно отделаться лёгким испугом.

— Они предлагали ему подписать «вот здесь, вот здесь и ещё тут», — объяснил адвокат Фёдорова Игорь Суслин (это видео опубликовал в своём телеграм-канале депутат горсовета Дмитрий Петренко. — Прим. ред.), — и пойдёшь домой. Будет тебе «условка». Если официально не работаешь — устройся, собери характеристики…

Дмитрий, явно напуганный и вообще оказавшийся не готовым к такому повороту событий, подписал и рассказал на камеру, что «приобрёл с целью дальнейшего распространения». Дальнейшие события показали, что, если его версия правдива, такое признание было большой ошибкой: оно до сих пор остаётся «царицей доказательств» в этом резонансном деле.

Закладки

Домой Фёдоров в тот день так и не попал. Его увезли в отдел полиции № 7 на 6-й Северной (там он, по данным Суслина, оказался около 21:00), и там он переночевал — на одной из скамеек. В девять утра за Дмитрием приехал оперативный работник по имени Николай, который увёз его на Заозёрную, 40. Потом, по словам Фёдорова, тот же Николай повёз его на улицу Химиков, показал ему места, где заложены 15 закладок, и объяснил: «Если покажешь всё это — будет тебе большой плюс».

Важное уточнение: Фёдоров заявил на видео от 18-го числа, что его лишили права на адвоката. Телефон у него забрали ещё при задержании, сделать звонок не дали и сами не вызывали защитника. Только через сутки после задержания, уже на Заозёрной, к нему пришла адвокат по назначению, которая тут же посоветовала «сотрудничать со следствием». Вечером Дмитрия повезли на «осмотр мест происшествия» с участием следователя Екатерины Чайки. К тому моменту он уже официально был фигурантом уголовного дела. Кстати, защитница в этом осмотре не участвовала (есть письменный отказ Фёдорова от использования услуг адвоката), зато участвовали двое понятых. Один из них, по словам Суслина, сам был осуждён по всё той же 228-й статье и сейчас отбывает условный срок.

Далее Фёдорова привезли обратно на Заозёрную, и там он (по его словам) подписал ряд чистых бланков. Его подписи есть, в частности, под протоколами осмотра мест происшествия; адвокат Суслин располагает фотокопиями этих документов и утверждает: согласно протоколам, Фёдоров оставлял закладки 16 декабря — в то самое время, когда находился в отделении полиции.

— Это нельзя назвать технической ошибкой! — уверен Суслин. Но проблема, по его словам, не только в этом. — После задержания должны были сделать смывы, должны были срезать ногти, подногтевое содержимое, должны были выехать на то место, где он поднял эту закладку, обязаны были провести обыск по месту жительства, провести экспертизу с ним. Ничего этого сделано не было.

Обыск

Пожалуй, самая запутанная ситуация с обыском. Согласно материалам уголовного дела, квартиру Фёдорова на улице Кирова всё-таки обыскали. Произошло это во второй половине дня 16 декабря, и обыск закончился примерно в то время, когда невеста Дмитрия Людмила приехала за ним на Заозёрную. Однако в квартире жили на тот момент только двое — он и она, Людмила никому не отдавала ключи. Каким же образом тогда обыск был проведён? На фотокопии протокола есть подписи подозреваемого, адвоката и понятых, а вот подпись следователя отсутствует. Позже Фёдоров в своём заявлении в следком заявил, что обыск вообще состоялся только на бумаге.

— Следователь Чайка, — написал Дмитрий в этом документе, — составила протокол обыска квартиры по месту моего жительства без выезда в квартиру… Прямо в кабинете со словами: «Мы вообще-то должны провести обыск у тебя в квартире, но всё равно там искать нечего, поэтому туда и не поедем. Лучше составим прямо тут, если ты не против».

— Я пришёл к следователю, — рассказывает Суслин, и задал вопрос: «Если вы, Екатерина Владимировна, проводили обыск, поясните мне, пожалуйста, кто открывал дверь? Как выглядит эта квартира? Что внутри квартиры?». К ней пришла на помощь замначальника, которая сказала: «Она не обязана отвечать на ваши вопросы».

Обоснованность этого обыска в любом случае под вопросом: он проводился по инициативе следствия, а не суда, по так называемому «следственному постановлению». Российские законы разрешают так поступать, если обыск считается «неотложным следственным действием». Однако в данном постановлении ни слова о «неотложности» нет. Тем не менее 18 декабря Первомайский районный суд постановил, что обыск был проведён законно.

Заявления

Выйдя из отделения полиции, Фёдоров рассказал о случившемся своей невесте и лучшему другу, но под большим секретом: по его словам, полицейские угрожали, что, если он проболтается, его объявят в федеральный розыск. Тем не менее после долгих обсуждений было решено предать ситуацию огласке. Сначала появилась видеозапись с призывом о помощи, а потом начались походы по инстанциям.

В социальных сетях уже появился скан заявления, которое Дмитрий подал в следком 21 декабря. Он попросил привлечь к уголовной ответственности двух сотрудников Росгвардии, одного оперативника и одного следователя, которые «подбросили наркотики» и «сфальсифицировали доказательства по уголовному делу». В этом документе Дмитрий написал и про лишение его права на защиту, и про обыск, которого не было, и про запугивание. Однако заявление отказались регистрировать, сославшись на то, что в нём нет «сведений об обстоятельствах, указывающих на признаки преступления». Уже 23 декабря Фёдоров направил жалобу на действия сотрудников следкома в Куйбышевский районный суд.

Параллельно он обратился в УФСБ. «Я никогда не занимался сбытом наркотиков» — эти слова стоят уже в заголовке документа. В этом заявлении Фёдоров ещё раз рассказал о подброшенных наркотиках и фальсификации дела и попросил привлечь виновных к ответственности. Он пишет:

— Если я сбытчик наркотиков, значит, я:

1. Имел связь с поставщиком наркотиков.

2. Эта связь была материальной.

3. Я получал (покупал) наркотики у поставщика.

4. Я фасовал или уже расфасованные пакетики раскладывал по месту закладок.

5. Куртка моя также должна нести на себе следы наркотиков (куртку никто не изымал).

6. В квартире, в которой я живу, также должны быть следы наркотиков.

7. В моём гаджете также должна быть какая-то переписка, отчёты, фотографии и т. д.

По всем этим пунктам, согласно заявлению, доказательств у следствия не было.

Последний день

26 декабря Фёдоров собирался подать заявление ещё в одну инстанцию — в службу собственной безопасности Росгвардии. Днём он заехал на работу к невесте, пообедал с ней, а потом уговорил Людмилу отпроситься у начальника и поехать домой — у неё была высокая температура. Дмитрий посадил девушку на такси, а сам отправился в Нефтяники, в те места, где был задержан 11 днями ранее, чтобы найти каких-нибудь очевидцев. Периодически он отправлял Людмиле SMS. Последнее сообщение было в 16:40, и из него следовало, что уже в 17:00 Фёдоров встретится с адвокатом Суслиным, чтобы вместе пойти в Росгвардию. Однако эта встреча не состоялась; вскоре после 16:40 телефон Дмитрия отключился.

Адвокат и отец Дмитрия отправляются в полицию. Там им сообщают, что молодой человек погиб: его тело найдено на железнодорожных путях в районе 15-й Рабочей.

Версии

Транспортный следком сразу начал стандартную для трагедий на путях проверку. У них (снова стандартно) две версии: самоубийство и несчастный случай из-за неосторожного поведения на рельсах. В этом месте пути проходят через обширный жилой сектор, и местные жители идут напрямую. Может случиться так, что человек не заметил поезд вовремя.

Однако появляется и совсем другая версия. Заинтересовавшийся этой историей депутат городского совета Дмитрий Петренко едет в морг, чтобы взглянуть на тело, а потом едет на место трагедии. Он сообщает своим подписчикам в телеграм-канале: у тела отрезана голова (причём удивительно ровно для железнодорожной травмы), крови почти нет. Отсюда практически открытым текстом следует заключение: Фёдорова мёртвым положили на рельсы. Смерть наступила в другом месте и по другой причине, «ищи, кому выгодно». Кстати, именно Петренко первым назвал Фёдорова «омским Голуновым»: столичному журналисту подбросили в своё время наркотики, но для него всё закончилось хорошо.

Специалисты с Петренко не согласились. 27 декабря от нескольких независимых друг от друга источников появилась информация о том, что машинист электрички видел Фёдорова перед трагедией. Тот был один, стоял за опорой и, когда поезд приблизился, сделал два шага на рельсы. Медики рассказали NGS55.RU, что повреждения на теле всё-таки достаточно типичны для железнодорожной травмы: переломаны кости, измочалены мягкие ткани; крови же депутат не заметил, во-первых, потому, что тело наверняка протащило на определённое расстояние, а во-вторых, потому что весь вечер шёл снег.

Кстати, глава омского отдела транспортного следкома в телефонном разговоре с корреспондентом NGS55.RU прямо заявил: версий только две, несчастный случай и суицид. Впрочем, формально проверка до сих пор не закончена.

Брифинг

После того, как омские СМИ весь день обсуждали эту трагедию (а следом за ними тему подхватили некоторые федералы), руководители омских правоохранительных структур решили провести совместный брифинг на эту тему. Состоялся он 27 декабря в 18:00. На нём были представители Росгвардии, УМВД и транспортного следкома. Можно было надеяться, что эти люди внесут полную ясность, однако официальная тема брифинга немного настораживала. Она была сформулирована так: «О ходе расследования уголовного дела, возбуждённого в отношении омича [] за попытку сбыта наркотических веществ…». То есть всё-таки не об обстоятельствах гибели, а о том, как расследуется дело.

В основном рассказано было то, что уже все знали. Задержан из-за сходства с грабителем, найдены наркотики, во всём сознался. Журналистам впервые продемонстрировали видео, на котором пять пакетиков извлекают у Фёдорова из карманов, и в котором он говорит, что купил их «с целью распространения». Ещё нам впервые рассказали, что в телефоне у Дмитрия найдены сообщения на тему наркоторговли и геометки, по которым были найдены закладки. Выше мы цитировали седьмой пункт из заявления Фёдорова в УФСБ:«В моём гаджете также должна быть какая-то переписка, отчёты, фотографии и т. д.», из этой формулировки следует, что сам подозреваемый был уверен в отсутствии такой переписки. Показать эти сообщения или хотя бы какую-то их часть герои брифинга отказались — следствие ещё идёт, эти сведения разглашать нельзя.

Ещё, как выяснилось, слишком рано говорить о видеозаписях, зафиксировавших выход Дмитрия на рельсы. Между тем, по данным следкома, он ждал, пока электричка приблизится на расстояние метров в 10, так что у машиниста не было возможности затормозить. Глава омского отдела транспортного следкома сам видел кровь на месте происшествия. Представитель же УМВД не увидел никакой проблемы в том, как велось дело на первом этапе. Фёдоров во всём признался, Фёдоров сам отказался от адвоката — и это его право, дело расследуется в соответствии с требованиями законодательства.

В итоге получается, что брифинг ничего не прояснил. Остаются вопросы, связанные с защитой Фёдорова (и её отсутствием) в первые сутки после задержания, с обыском квартиры, с тем, что в качестве доказательств в деле до вчерашнего дня фигурировало только чистосердечное признание. Если есть переписка Фёдорова с его предполагаемыми контрагентами, почему он так уверенно пишет об её отсутствии в заявлении в УФСБ? Почему в деле не появились эти самые контрагенты — в частности, те, у кого погибший покупал «соль» «в районе Шинного завода»? Почему в следкоме у Фёдорова не приняли заявление — ведь информация о «признаках преступления» там очевидна даже для дилетанта? Началась ли вообще объективная проверка действий росгвардейцев, полицейских, следователя? Если да — кто её проводит, как он её проводит и когда мы узнаем о её результатах? Участвуют ли вообще в этой истории службы собственной безопасности, полицейская и росгвардейская?

Ответы на все эти вопросы нам нужны просто для того, чтобы точно знать: УМВД и Росгвардия берегут наш покой. Они борются с преступностью и готовы проводить объективные и честные расследования, когда появляются подозрения и обвинения в отношении отдельных их сотрудников. История Дмитрия Фёдорова должна стать очень показательной в этом отношении. Во всяком случае, мы на это надеемся.