Из нашего Простоквашино: трое суток в заброшенной таёжной деревне

В глуши всё по-другому. Другие взаимоотношения, понятия комфорта, горести и радости. Но главное, как говорилось в одном хорошем фильме, люди здесь надеются только на себя и спрашивают тоже только с себя.

Часть первая. Быган.

В окрестностях не Неаполя

Как это бывает в постапокалиптических фильмах: цветная картинка современности сменяется чёрно-белой, из прошлого. Обстановка, надо сказать, при этом почти не меняется — исчезает лишь бурьян по пояс, да ворота снова целы. На игрушечную машинку, стоящую у крыльца, с разбегу плюхается девчонка лет трёх. Отталкивается, радостно вереща, катится под лёгкий уклон — счастливое детство! Глядя на незнакомого дядьку, останавливается.

— Здрасте! А меня Маша зовут!

Показываю крохе язык, захожу во двор. Там глава семейства снимает со стены упряжь — сейчас поедет сено косить. Цыкает на собаку и, чуть прищурившись, внимательно меня изучает.

— Корреспондент, говоришь? — вешает дугу на место. — Ну пойдём, чайку хлопнем. Мать, на стол собери, гости у нас!

Перед тем как зайти, ещё раз окидываю взглядом двор. Крепкое хозяйство — по десятку лошадей и свиней, пять коров. Конечно, всё основательно, подчинено порядку: у каждого гвоздя в стене своё предназначение. Поневоле позавидуешь — тут хлам на рабочем столе и то руки не доходят разобрать…

Поворачиваюсь к хозяину — а хозяина нет. Всё вокруг изменилось: постройки целы, но двери-ворота нараспашку, былого порядка как и не было. Вместо деревенской какофонии только шорох ветра. До конца не стряхнув наваждение, растерянно захожу в дом — звали же вроде… Нет, не звали: вздрагиваю от ласточки, внезапно вылетевшей навстречу.

Внутри разруха тоже вступила в свои права. Большую часть мебели растащили или здесь же сломали. Одежду из шкафов вывалили на пол, посуду побили… Только брюлловская «Девушка, собирающая виноград в окрестностях Неаполя» не отвлекается на меня и по-прежнему с удовольствием предаётся своему занятию.

Простоквашино-Припять

Быган — деревенька в одну улицу за семьдесят километров от Тары. В лучшие времена здесь стояло сорок домов с населением под полторы сотни человек. Школа, ясли, магазин, фельдшер, бригада колхоза «Память Ленина»… Сейчас — двое постоянных жителей на двадцать строений разной степени сохранности.

— Разъезжались кто куда — в Атирку, Тару, Омск, — рассказывает Валентин Степанов, ставший невольным отшельником. — Кто наши дома купит? Поэтому одни жильё снимали, другие к детям перебирались. Два года назад уехали Ковалевские, Херувимовы, Силенко — вот мы одни и остались.

Столетний рубеж деревня перешагивала в самом соку, но следующие пятнадцать уже не пережила по той самой причине, из-за которой теряют население тысячи деревень и Омск, собственно — работы нет.

Обычная история, в общем. Но в 2016-м Быган прославился в интернете — появились фотографии на тот момент уже пару лет как покинутых домов: с занавесками на окнах, застеленными кроватями, приличной мебелью и работающей бытовой техникой. За те два года не нашлось охотников даже разворовать деревеньку — не говоря о желающих в ней поселиться. Быган сразу окрестили и тарским Простоквашино, и тарской Припятью.

Нет, со временем всё-таки растащили. Огласка ли помогла, или просто жители окрестных деревень долго набирались смелости. Но крепкие дома никуда не делись. Если прибраться, как минимум в четырёх пустых можно жить хоть сейчас — к стенам, полам и потолкам по-прежнему нет вопросов.

Но ходить по деревне тяжело во всех смыслах. Посреди улицы жалят оводы и слепни, на подходе к домам — крапива по пояс, в тени дворов — комары. По дворам, в свою очередь, приходится перемещаться, простукивая палкой землю перед собой — для того чтобы не провалиться в колодец или погреб.

В домах же тяжело морально. Хотя и, наверное, уже не так, как в первые годы запустения.

Кина не будет, деревня кончилась

Своё название деревня получила от одноимённой речушки, текущей за огородами. На расстоянии в километр Быган опоясывает ещё одна — Шиш, отчего деревня оказалась словно на полуострове. Но совсем уж отрезанной от мира её назвать нельзя. До Атирки семь километров по местным меркам божеской дороги. До сих пор есть электричество, десять каналов, сотовая связь и соответственно какой-никакой мобильный интернет.

Круглый год благами цивилизации в Быгане пользуется только чета Степановых — Валентин Владимирович и Людмила Алексеевна.

Я несколько раз пытался представить встречу с ними. Сначала думалось, что меня долго будут пытать — кто я и зачем здесь. Или всё-таки наоборот? Завалят вопросами: ну как, как там люди-то в городе живут? А получилось, как водится, совсем по-другому.

Восьмой час утра, ливень, стук в окно. Выходит мужчина — на вид лет пятидесяти, а никак не обещанных шестидесяти шести. Ага, не тот, значит.

— Валентин Владимирович? — что-то же надо было спросить.

— Заходи.

Развернулся и без лишних слов вошёл в дом. И даже подожженный динамит не кинул, как Верещагин.

В его доме я и прожил такие три дня, сравнить которые, в общем-то, не с чем. Ну не доводилось мне раньше пытаться прокормить себя четырьмя ершами в сутки, да пить исключительно сырую воду из обмелевшей речки. Выходить с утра на улицу и в полную грудь орать песни, распугивая лишь комаров и ласточек. Умываться не водой, а «Рефтамидом».

О том, как и чем живёт Валентин Степанов, единственный житель деревни Быган в следующем материале. В третьей серии о трудностях, с которыми мне пришлось столкнуться в деревне за трое суток.