Родила и умерла: об опасностях роддомов

После выступления омича в программе «Пусть говорят» на Первом канале о 30-летней Елене Гайсиной, скончавшейся после кесарева сечения, узнала вся страна. На следующий день после передачи губернатор Омской области провел проверку роддома № 2, а следственный комитет возбудил уголовное дело. Чего хочет от медиков муж погибшей, как нужно общаться с врачами, как улучшить качество медицинской помощи в Омске — узнавала корреспондент НГС.НОВОСТИ.

5 февраля в эфире программы «Пусть говорят» на Первом канале омич Руслан Гайсин рассказал о смерти своей жены Елены после родов в октябре 2014 года. Мужчина приехал на запись программы с 4-месячным сыном Даниэлем и тещей. Господин Гайсин рассказал: на 8-м месяце беременности его жене сделали кесарево сечение в роддоме № 2 города Омска. После этого с осложнениями ее перевели в клиническую больницу им. Кабанова, где Елена пролежала 27 дней без сознания в реанимации. За это время женщине сделали 5 операций, но она умерла. Родственники уверены, что врачи поставили Елене неправильный диагноз, и собирают документы для обращения в суд и следственный комитет.

На следующий день после выступления Руслана Гайсина на Первом канале губернатором Виктором Назаровым была организована повторная проверка роддома № 2. В этот же день Следственный комитет РФ по Омской области возбудил уголовное дело по ч. 2 ст. 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей). По словам Андрея Стороженко, главы омского минздрава, многочисленные комиссии не выявили ни грызунов в роддоме, ни некомпетентности врачей.

На 35-й неделе беременности врачи предлагали пациентке преждевременную стимуляцию родов, но она отказалась, сообщил Стороженко. «У нее (Елены Гайсиной. — А.А.) имело место развитие полиорганной недостаточности; проще говоря, у нее отказали почки, печень. Развитие ДВС-синдрома — отсутствие свертываемости крови. Это очень тяжелые осложнения», — добавил Андрей Стороженко. Поэтому, как пояснил министр, когда родственники дали разрешение на проведение кесарева сечения, врачи сделали все возможное, но пациентку спасти не удалось.

Заведующая кафедрой акушерства и гинекологии медакадемии Ирина Савельева также считает, что подобные катастрофы — вина пациентов, а не врачей.

«Никаких отказов Лена не подписывала, сейчас врачи просто путают следы этим, — заверяет Руслан Гайсин. — Результаты следствия могут опровергнуть слова Стороженко. Лена очень хотела ребенка, она его холила и лелеяла, все гладила живот: «Котик, мой котик». Что она — враг себе? А сейчас они во всем обвиняют ее!». По его словам, Елену направили на сохранение в роддом № 2 с диагнозом «отек нижних конечностей».

«Врач женской консультации Петина никаких отеков у Лены не видела за всю беременность, и то, что она прибавила в весе с 43 до 62 кг, тоже не вызвало у врача никаких подозрений, — рассказывает Руслан Гайсин. — Леночка ни разу не пропустила визит к ней. В итоге дотянули до того, что у Лены подскочило давление до 150, тогда экстренно сделали кесарево сечение. Переведя Лену из роддома, врачи ни разу даже не извинились», — возмущается вдовец.

Директор Центра медико-страхового права Юлия Стибикина из Новосибирска уверена: при действующем законодательстве, если медики виноваты, их эффективнее наказывать деньгами, ведь врачей, привлеченных к уголовной ответственности, в России единицы, а максимальная мера наказания — 3 года лишения свободы, после чего медик может вернуться к той же работе. При этом, напоминают юристы, 95 % успеха медицинских дел — это экспертиза, проведенная в другом регионе, желательно даже в Москве или Санкт-Петербурге.

Специалисты по медицинскому праву считают Омскую область заложницей порочного круга местной судебной системы. По словам Юлии Стибикиной, в Омске с лечебных учреждений взыскивают самые маленькие по России компенсации за моральный ущерб.

«Это позиция вашего областного суда, у нас взыскивают 200 тыс. руб., когда не причинено вреда здоровью пациента, просто есть дефекты оказания медицинской помощи, все остальное — от миллиона и выше, — говорит Юлия Стибикина. — Если у вас взвинтят суммы компенсаций, я думаю, народ пойдет добиваться правды, вы будете за этим следить и качество медицинской помощи повысится. У нас в Новосибирске лечебные учреждения делают выводы: например, максимальная [назначенная судом] сумма компенсации в 2014 году — 8 млн руб. плюс дурная слава».

Омские мамы, рожавшие в разных роддомах, не могут прийти к единому мнению «где лучше рожать» — хвалебные отзывы на сайте роддома № 2 и на омских форумах перемежаются страшилками.

36-летняя мама двух детей Ирина Атаманова считает, что причиной трагедий сейчас часто становится неумение медиков общаться. «Врачи тоже люди, бывает, что врач — настоящий профессионал, но такая грубиянка, что на родах просто хочется заорать: «Отойди от меня, стерва!» — говорит Ирина Атаманова. — Роды — это такой стресс для женщины, особенно когда она в первый раз рожает. Именно в этот момент ты совершенно беспомощна. Психологическое состояние роженицы — очень важно, и когда рядом с тобой в зале находится хамящий или безразличный человек, от которого зависит жизнь твоего ребенка и твоя, — это ужасно. Я в такой обстановке рожала первого, в 5-м роддоме, а в роддоме № 2 до этого лежала на сохранении — все то же самое. Я вообще не понимаю, почему в наших роддомах нет какой-то психологической службы. Да, врачи зачастую не умеют общаться, им лень объяснять, их тоже можно понять — они устают. Ну пусть тогда так же посменно в родзале дежурит психолог — и женщинам, и врачам будет гораздо легче».

Анна Акелькина

Фото thinkstockphotos.com